Когда излечиваются смертельно больные дети. Завтра нет: о чем мечтают неизлечимо больные дети. А вам говорили, что вы герой

В начале ноября в здание бывшего коррекционного детского сада по улице Чертановской в Москве перевели паллиативное (облегчающее состояние) отделение научно-практического центра (НПЦ) из Солнцева. Фактически единственный московский детский хоспис, который располагался в Солнцеве, теперь исчез. А неизлечимо больных отправили в неприспособленное трёхэтажное здание без ремонта, без лифта, с групповыми комнатами вместо индивидуальных, с одной розеткой на три палаты. Здание, где нет ни одной ванной, где раковины расположены на уровне коленей четырёхлетних детей… Но главное – там нельзя делать обезболивание: нет лицензии… И идти родителям с неизлечимыми и умирающими детьми больше некуда…

Детский хоспис в Солнцеве просуществовал два года, а перед этим за него в течение десятилетия бились волонтёры, благотворительный фонд «Подари жизнь» и фонд помощи хосписам «Вера». Здание с любовью обустраивали: делали ремонт, закупали кровати, телевизоры. Теперь в этих палатах находится отделение интенсивной терапии. А на Чертановской, отворачивась от микрофонов, сотрудники говорят: кошмар. Впрочем, и так всем понятно, что нужно было сначала делать ремонт, а потом уже открывать отделение.

В Солнцеве детям с болезнями в терминальной (конечной) стадии были выделены 9 комнат на 10 пациентов и за год там приняли 72 ребёнка. Ещё три месяца назад на выездной службе состояли 196 человек. С каждым маленьким пациентом близкие могли находиться хоть круглосуточно. Поскольку это было отделение паллиативной помощи, держать в нём больного можно было официально за счёт бюджета только до 21 дня, но потом за содержание доплачивали фонды. И здесь делали всё, чтобы болезнь протекала без боли, а уход из жизни был менее болезненным как для ребёнка, так и для мамы. Отделение принимало пациентов с московской пропиской, а жителей других городов госпитализировали в исключительных случаях по талону Департамента здравоохранения Москвы.

1 октября отделение было закрыто и переведено на Чертановскую, 56а. А куда же детей? «Примем пока только 10 пациентов «на социальный отдых», тех, которым не нужно обезболивание, а потом отделение расширим до 30 мам и 30 детей», – пояснил заведующий отделением НПЦ Александр Трухан.

«Знаю о существовании пяти больных раком мальчиков, которым вот прямо сейчас нужна госпитализация в хоспис. Но в Москве по-прежнему нет детского хосписа. Двух мальчиков хотели положить в паллиативное отделение НПЦ. Но Департамент здравоохранения Москвы не дал талонов с разрешением на госпитализацию. Департамент сказал, что имеет внутреннее распоряжение не давать талоны в НПЦ. Деток Департаменту жалко, потому вот вам талон в 1-й московский хоспис. Хоспис взрослый, но детей принимают, – пишет в своём ЖЖ менеджер детской программы Фонда помощи хосписам «Вера» Лидия Мониава. – Эти дети обречены. Мальчик 12 лет, опухоль мозга, лежит практически без сознания, ест только через зонд, судороги. За ним ухаживает одна мама, как она может дома справиться с уходом? Мальчик 13 лет, опухоль мозга, тоже лежит в забытьи, и тоже ухаживает одна мама. Мальчик 13 лет, лимфогранулематоз, всё болит так, что не пошевельнуться. Ухаживает одна мама. Мальчик 17 лет, лимфома, дышать трудно, ночью приступы. И вновь одна мама пытается справиться со всем. Мальчик 13 лет, опухоль мозга, лежит, не говорит, голову не держит, сейчас в Москве, дом в Саратовской области, из больницы выписывают. Взрослый хоспис готов принимать детей. Но взрослый хоспис не может принять ВСЕХ нуждающихся в хосписе детей. Уважаемый департамент, дайте, пожалуйста, разрешение, землю и деньги на создание детского хосписа», – просит Лидия Мониава.

Наша система здравоохранения так устроена, что большинство детей, нуждающихся в хосписе, находятся в Москве. Именно сюда едут лечиться со всей России, и отсюда уже не могут уехать те, кого вылечить не удалось.

По теме

Житель Северодвинска Архангельской области предстанет перед судом за совершенное им убийство смертельно больного знакомого, который пытался самостоятельно свести счеты с жизнью, но после неудачной попытки обратился за помощью.

Да, их берут под опеку благотворительные фонды, для них просят талоны на госпитализацию во взрослый хоспис у московского департамента. Но детям нужен свой, детский, хоспис, где они смогут видеть рядом с собой мам, друзей, игрушки, подарки, мультфильмы. Им нужно детство, хотя бы и короткое. «Открыть первый детский хоспис в Солнцеве было очень трудно, и невероятно важно, чтобы хоспис был не больницей, а домом, уютным, спокойным и доброжелательным», – объясняет Лидия Мониава. Но с 1 октября отделение в Солнцеве закрыто. «В хосписе на Спортивной сегодня три маленьких ребёнка, – говорит президент благотворительного фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер. – За 2011 год умерли 30 маленьких детей, подопечных нашей детской программы. В каждой московской больнице бывают паллиативные дети. Где-то двое-трое в год, где-то 10–12, но в каждой! Их некуда выписывать. Но их нельзя не выписать. Они занимают койки. Их родителям нужна поддержка, а им – хоспис».

По подсчётам специалистов, в России нужно создать ещё 1 тыс. (!) хосписов, а столице необходимы ещё 20 заведений для онкологических больных. Как сказала Нюта Федермессер, больных, имеющих диагноз «рак 4-й степени», в Москве 25 тыс. человек. А основная доля пациентов хосписа приходится именно на онкологических больных – так, они занимают 90% мест в Первом московском хосписе.

Надо сказать, что хосписы необходимы не только с моральной, но и с экономической точки зрения. Доказано, что когда в семье есть умирающий больной, в трагическую ситуацию втягивается до 10–12 человек – близких, друзей, коллег. По данным ВОЗ, нахождение такого больного дома – это всегда огромный стресс и канцерофобии у близких. А в условиях России это ещё и вызовы «скорой помощи» по три раза в сутки. Вызов «скорой» в таком режиме обходится, к примеру, по Москве по крайней мере, в 7200 рублей, а полное пребывание в течение одного дня в хосписе стоило бы 9 тыс. рублей. Дорогостоящие лаборатории и операционные таким больным не нужны. Близкие люди смогут продолжать работать, а больной успевает, как говорила недавно умершая бывший главврач московского хосписа № 1 Вера Миллионщикова, «долюбить, доцеловать, проститься с дорогими людьми».

По данным председателя правления Общероссийского объединения медработников Георгия Новикова, последние исследования, проведённые в Великобритании, показывают, что развитой стране необходимо иметь 20–25 коек паллиативной помощи на 300 тыс. взрослого населения. Тем не менее о необходимости создания хосписов говорят в основном не высокопоставленные чиновники Минздрава, а общественники. Они же взваливают на себя тяготы ухода за неизлечимыми больными, которым не помогает государство. В регионах хосписы чаще всего поддерживаются именно энтузиастами. «Это просто святые люди. В некоторых хосписах персоналу даже приходится по очереди дома готовить еду для больных, – поясняет Нюта Федермессер. – Ведь в среднем больные попадают в хоспис на шесть месяцев и живут здесь до самой кончины».

Ежегодно в мире 200 тыс. детей заболевают раком, а около 100 тыс. детей умирают от этого страшного заболевания (в первую очередь из-за отсутствия доступа к современному лечению) – это 250 детей ежедневно, или 10 детей каждый час. «В Великобритании ежегодно детские хосписы помогают 23 тыс. маленьких пациентов, – говорит Федермессер. – У нас в стране нет статистики по умирающим детям, об этих цифрах можно лишь догадываться. И хосписной помощи наши дети тоже лишены. Пока не появится полноценный хоспис – вновь на 24 часа в сутки и на 7 дней в неделю родители останутся один на один со своим горем и страдающим ребёнком».

Хосписов, принимающих детей, в России всего несколько. Первый детский хоспис был открыт в 1997 году в Ижевске. Сейчас он работает в помещении детской городской больницы № 3 «Нейрон» и принимает в стационар детей с самыми разными, в основном с неврологическими, диагнозами. Большинство пациентов хосписа – малыши, которые не имеют родителей, но возможна госпитализация ребёнка с онкологией и вместе с родителем. Ещё есть Волгоградский областной клинический хоспис, куда принимают детей. В стационаре детского хосписа, открытого благотворителями в Казани 10 февраля 2012 года, только две койки, основную поддержку оказывает выездная служба. В Петербурге под патронажем детского хосписа более 150 детей в возрасте от полугода до 18 лет да в «Первом хосписе для детей с онкологическими заболеваниями» при РОНЦ им. Блохина небольшая группа социальных работников и волонтёров оказывает посильную помощь на дому детям, выписанным из РОНЦ. Стационара нет. Всё. Это на всю Россию!

В октябре этого года после 12 лет обсуждений открылось отделение паллиативного лечения при областном клиническом онкологическом диспансере в Великом Новгороде. Благотворительные фонды оборудовали палаты, но мест для детей там не предусмотрено.

«В московский хоспис № 1 попадают дети, которые уже никогда не станут взрослыми, они больны неизлечимо. Преимущественно это умирающие дети с онкологическими заболеваниями, – говорит Нюта Федермессер, – некоторые из них – жители регионов России. Но сейчас получить «розовый талон» для помещения в хоспис в Москве им достаточно сложно. Иногда у детей, находящихся в терминальной стадии болезни, которых выписали из-за бесперспективности лечения другие лечебные учреждения Москвы, уже нет сил на обратную дорогу в свой регион. Мы им помогаем. Но родители их оказываются просто в бедственном состоянии. Близкие оказать помощь детям могут далеко не всегда, они паникуют». А одна из важнейших функций хосписа, как заметила руководитель фонда, – поддержка близких пациента, как просветительская, так и психологическая.

Общественные организации продолжают искать возможности создания в Москве полноценного детского хосписа. В Первом московском хосписе есть медики, которые умеют и готовы работать с умирающими детьми, есть и люди, которые готовы финансировать строительство детского хосписа, есть даже готовый проект. Нет только хосписа. «Мы очень долго молчали, казалось, что что-то происходит, ведь Москва открыла паллиативное отделение для детей в НПЦ «Солнцево», мы продолжали молчать, потому что московский департамент здравоохранения всегда давал детям направления в наш взрослый хоспис, и мы очень боимся, что могут перестать давать», – объясняют в фонде «Вера».

«Хоспис нельзя загонять далеко от центра города, – настаивает Федермессер. – Сердце хосписа – это выездная служба, на которой будет до 60 визитов в день. Кроме того, в хоспис надо привозить благотворителей, так как без частных пожертвований он не выживет, а в Подмосковье никто не поедет». По мнению специалистов, лучше всего, если детский хоспис будет находиться рядом с Первым хосписом, ведь важны преемственность, опыт, поддержка, обучение персонала.

Сейчас остро нужны здания под стационарные детские хосписы, государственное (частичное или полное) финансирование детских хосписов; создание команды врачей и специалистов. Нужно понять, что часто ребёнок, от которого отказались врачи, живёт при надлежащем уходе и медицинской поддержке очень долго! А ещё России нужен закон о паллиативной помощи, в котором разрешались бы противоречия между законом об оказании медпомощи и законом об обороте наркотиков, нужен статус стационарных детских хосписов, где могут оказывать паллиативную помощь, включая переливание крови и наркотическое обезболивание.

Российские чиновники создали неимоверно сложные условия для обезболивания пациентов. Взрослые хосписы в России не имеют лицензии на работу с детьми. Детские выездные хосписные службы не имеют права применения наркотических обезболивающих. Бригады «скорой помощи», приезжающие по вызову к страдающим детям на дом, имеют право применять наркотические обезболивающие только в случае острой травмы, паллиативные пациенты в эту категорию не входят; поэтому «скорая» предлагает только анальгин и димедрол, которые не обезболивают полностью. Педиатры районных поликлиник также не имеют лицензии на работу с наркотическими обезболивающими и не могут предложить детям адекватное обезболивание. Взрослые онкологи не вправе работать с детьми… и дети умирают в болях, страхе, отчаянии и при полном бессилии родителей.

Выхаживать балансирующего на грани жизни и смерти ребенка невыносимо тяжело, многие папы «устают» и бросают свою кровиночку наедине с болью и выбивающейся из сил мамой

Изменить размер текста: A A

Диагноз - «острый лейкоз», состояние тяжелое, рецидив, нужны деньги на поиск донора костного мозга, папа, естественно, смылся...

В Российской детской клинической больнице, в отделении, где лечатся больные раком крови малыши, врачи и волонтеры называют эту фразу «грустным припевом». Слишком часто приходится ее повторять.

Пока Вася умирал, его отец крутил роман

Одиннадцатилетний Вася из Кисловодска . Когда врачи поставили диагноз, он не испугался - рядом были сильные и любящие мама с папой.

Ну и что, что рак крови! - говорил он. - Зато папа подсчитал по какой-то книжке, что «буквенный код» нашей фамилии в сумме дает «0», а это обозначает «свободный выбор». Значит, все зависит только от меня, а я выбираю жизнь.

Но Васин папа сделал свой «свободный выбор» раньше. Как раз когда мальчику пересаживали костный мозг, когда он мог только кричать от безумной боли после операции, когда мама сутками не спала, папа «наконец-то нашел любовь всей своей жизни» и ушел к другой женщине. И Вася замолчал. Просто лежал и смотрел в никуда. С позвонившим пару раз папой разговаривать отказался. А ему только этого и надо было. Ни звонить, ни помогать он после этого не стал. Обиделся.

Тащить в одиночку лейкозного ребенка почти нереально, - говорит волонтер движения «Доноры - детям» Катя Чистякова , - но нашим мамам не остается другого. Недоедают, недосыпают, но на автомате продолжают делать необходимое. Представьте список их обязанностей: несколько раз в день надо протирать бокс от пола до потолка спиртом. Если хоть одна бактерия задержится, она убьет больного, у которого после «химии» нет иммунитета. Готовить надо каждый раз, когда он проголодается. Оставлять еду «на потом» нельзя - уже через час в ней размножаются бактерии, не опасные для здорового человека, но убийственные для лейкозника. А кушать сидящие на гормонах детишки хотят часто. Отслеживать состояние ребенка - забота мамы: записывать, сколько выпил, сколько выделил, какая температура, давление... А еще надо ходить за продуктами, дежурить по отделению, мыть общий коридор, кухню... Я уж не говорю, что иногда надо самой хотя бы в душ сходить. И прибавьте сюда отсутствие денег на жизнь, потому что папа «устал» и зарабатывать некому.

Нагрузки нечеловеческие, устают все. Мамы периодически сбегают на крыльцо, чтобы покурить и поплакать от бессилия - так, чтобы дети не видели. Папы тоже плачут. Вот только мамы всегда возвращаются.

Отец 15-летнего Володи из Твери переживал за сына, первое время постоянно звонил, плакал. Но однажды мама, краснея от стыда, призналась волонтерам, что им с Вовкой нечего есть. Сбережений не осталось, а муж уже несколько месяцев не присылает ни копейки и вообще пропал. На работе сообщили: запил. А сам папа в свое оправдание произнес: «Вы не представляете, что это такое, когда твой ребенок смертельно болен!»

«Сама виновата, раз ТАКОГО родила»

И ведь далеко не всегда мамы жалуются, потому что не хотят позорить мужей - смиряются с комплексом, который им прививают, мол, сама виновата - родила ТАКОГО.

Свету папа бросил сразу после рождения, когда врачи сказали, что она будет отставать в развитии. Естественно, вместе со Светой он бросил и ее маму: «Зачем мне бракованный ребенок? Нового делать надо». Сейчас папа знает, что дочка гибнет, знает, что вся ее пенсия, единственный доход семьи, уходит на дрова, чтобы отапливать дом в деревне, но ему плевать: «Мать, дура, сама такую родила - пусть сама и мучается».

Пятилетний Дима из Дагестана не отпускает маму ни на шаг, даже в туалет - со скандалом. Когда-то у них был любящий, очень эмоциональный папа. Врачи помнят, как он переживал за сына и устраивал маме истерики, требуя, чтобы она его утешала. И мама старалась изо всех сил: ухаживала за сыном и пыталась уделить внимание мужу. Но, видимо, плохо у нее это получалось, потому что папа уехал. Мама Димы не жалуется - у нее нет сил даже на это.

В сети появилось видеообращение руководителя Московского центра паллиативной помощи Анны Федермессер к президенту России. Она напомнила, что в нашей стране сегодня почти нет легальных способов приобрести обезболивающие препараты, которые могли бы эффективно облегчить страдания детей, умирающих от неизлечимых заболеваний. Поводом к выступлению общественницы послужила чудовищная история, которую уже почти месяц обсуждают СМИ.

Недоступные лекарства: Обезболивание или смерть

В конце июня Екатерину Коннову, маму ребенка-инвалида, обвинили в незаконном сбыте наркотиков. И если бы общественники не вступились и не подняли шум в ее защиту, женщине грозило бы до 8 лет лишения свободы. При этом ее неизлечимо больной шестилетний Арсений, переживший уже две клинические смерти, оказался бы в интернате для инвалидов. А старший сын-подросток - в детском доме.

Безжалостным и принципиальным оказался следователь прокуратуры Мещанского района города Москвы, лейтенант юстиции Иванов. Он постановил возбудить в отношении матери-одиночки уголовное дело по статье 228.1 УК РФ - незаконный сбыт наркотиков и психотропных веществ. Екатерина рассказала журналистам, что при задержании полицейские оскорбляли ее вопросами, сколько лет она колется, какие наркотики употребляет и почему их продает. Хотя ее история совсем о другом. О том, что в нашей стране пока еще далеко не все отлажено в системе ухода за неизлечимыми больными. В том числе за детьми.

Анна Федермессер. Фото: Владимир Гердо/ТАСС

По словам Анны Федермессер, малышей, которые нуждаются в сильнодействующем обезболивании, в нашей стране каждый год около 2 500 человек. И они умирают в жутких страданиях на глазах своих обезумевших от горя родных. Тут на что угодно пойдешь, лишь бы добыть хоть какое-то лекарство.

Екатерину Коннову оперативники выследили на интернет-форуме. Женщина пыталась продать другим таким же мамочкам, как она, несколько лишних микроклизм с диазепамом. Екатерина не знала, что приобретенный ею в интернете препарат считается в России наркотическим. Ведь во всем мире именно этим средством снимают болевые судороги при эпилепсии у детей.

Анна Федермессер рассказала на своей странице в Фэйсбуке, что медицинское сообщество всего мира признает такие формы обезболивающих средств, как микроклизмы, сиропы и капли с морфином или другими сильнодействующими препаратами, эффективными и безопасными для облегчения страданий детей в конце жизни. Но в нашей стране родители могут получить подобное лекарство в поликлиниках только в виде ампул. Получается, несчастных малышей, скрученных болевыми судорогами, приходится еще и мучить бесконечными внутримышечными инъекциями.

Умирающим маленьким пациентам помощь нужна сегодня

Маленькому Арсению Коннову требовалось несколько раз в день снимать жестокие эпилептические припадки. Разрешенные на территории России препараты мальчику не помогали. По рекомендации мамочек с интернет-форумов, у которых похожие проблемы, Екатерина купила с рук импортные микроклизмы с диазепамом: 20 штук, по цене в одну тысячу рублей за каждую.

Когда маме объяснили, что в районной поликлинике ей положены бесплатные ампулы диазепама, оставалось еще 5 неиспользованных микроклизм. Их-то Екатерина и попыталась продать в интернете, в надежде выручить за них хотя бы тысячи три рублей. Неизлечимая болезнь ребенка, требующая постоянного ухода, не позволяет одинокой женщине полноценно работать, и в семье каждая копейка на счету.

Екатерина была уверена, что диазепам - это обычное лекарство при эпилепсии. Откуда ей было знать, что по новому законодательству этот препарат теперь входит в список не прошедших регистрацию в России. Ведь еще недавно российским пациентам врачи выписывали аналогичное лекарство. А теперь для того, чтобы снять приступ у ребенка, нужно каждый раз вызывать скорую помощь.

Закон «Об обороте лекарственных средств» 2015 года значительно ограничивает возможность пациентов лечиться препаратами, аналогов которых в России нет. Даже факт дарения такого незарегистрированного препарата больному теперь считается «сбытом» и подлежит уголовной или административной ответственности.

Ситуация абсурдная: категория больных есть, препараты для их лечения в мире существуют, но в российских аптеках их нет. Импортом таких лекарственных средств теперь могут заниматься только клиники федерального (не регионального) значения или же благотворительные фонды. Причем для каждого пациента и по каждому препарату необходим свой отдельный врачебный консилиум. Процедура добывания сильнодействующих обезболивающих лекарств настолько ужасна по количеству волокиты, что препараты практически недоступны нуждающимся. А ведь это такие больные, для которых промедление в приеме определенного лекарства в буквальном смысле означает смерть.

Владимир Путин распорядился, чтобы до 2023 года в стране были созданы отечественные аналоги препаратов, необходимых в детской паллиативной медицине. Но умирающим маленьким пациентам помощь нужна и сегодня. По словам Анны Федермессер, президент дал распоряжение об ускоренной регистрации детских лекарственных форм, облегчающих страдания. Но это распоряжение пока так и не было выполнено, что и послужило причиной видеообращения общественницы.

Госпожа Федермессер считает, что для закупки отсутствующих до 2023 года в России опиоидных препаратов, детям, нуждающимся в обезболивании, нужна не такая уж большая сумма - около 50 миллионов рублей в год. Если этих денег не найти, несчастные родители или сердобольные волонтеры снова будут рисковать свободой, как Екатерина Коннова, разыскивая необходимые лекарства на нелегальном рынке.

История едва не оказавшейся в тюрьме мамочки Арсения закончилась тем, что под давлением общественности Министерство внутренних дел отменило постановление о возбуждении в отношении нее уголовного дела. 19 июля женщина наконец-то получила на руки постановление о прекращении дела. Но в жизни Екатерины это далеко не самое ужасное испытание. Куда страшнее видеть, как мучается от боли твое дитя и не иметь никакой возможности спасти его от этой пытки.

Родители, которые притворялись, что их ребенок смертельно болен. Часть 1

Некоторые родители настолько отчаянно жаждут внимания к своей персоне со стороны СМИ, а также денег, что решают придумать болезнь своему ребенку. Никакой родитель в здравом уме, не поступил бы так. Такие люди таскают бедного отпрыска по разным больницам, выдумывают то, чего на самом деле нет, и, конечно же, постоянно причитают над ребенком, что он болен чем-то страшным.

В большинстве таких случаев врачи прописывают массу совершенно не нужных препаратов, а также заставляют проходить очень много разных обследований. Родители таких детей получают массу разных положительных комментарий в свой адрес, а также деньги, которые якобы будут предназначены для лечения. Неизвестно, кем нужно быть, чтобы так поступать со своим ребенком. Нам кажется, слово «родитель» в контексте таких людей употреблять нельзя.

Джессика Гуд

Джессика Гуд несколько лет дурачила общественность тем, что у ее младшей дочери якобы рак. Действо начало разворачивать тогда, когда малышке было всего несколько месяцев от роду. Женщина быстро смогла убедить всех в том, что ее ребенок смертельно болен и умрет, если ей не будет дано нормальное медицинское обслуживание. Гуд утверждала, что у ее дочери было очень много проблем со здоровьем помимо рака. У ребенка были судорог, аллергия на орехи и церебральный паралич.

Помимо всего вышеперечисленного, Джессика сказала, что малышка нуждается в донорском сердце. Она организовала несколько кампаний по сбору средств и создала аккаунт на сайте «GoFundMe», чтобы попросить людей из своего города о помощи. Конечно же, многие стали откликаться, чтобы помочь больному ребенку. Сбор средств из гольф-клуба принес 12 000 долларов, местная фотостудия собрала 3 100 долларов, а церковь предоставила горюющей матери по меньшей мере 5 000 долларов. Джессика также надула Департамент социальных служб США на более чем 45 000 долларов, которые государство любезно предоставила Гуд в виде государственной помощи.

Целых четыре года женщина собирала средства, но в какой-то момент люди стали что-то подозревать. Ее маленькая дочка во время борьбы со страшной болезнью должна была терять волосы, но этого не происходило. На протяжении всех четырех лет ребенок выглядел удивительно здоровым. Первыми всполошись в той самой церкви, которая ранее пожертвовала Гуд 5 000 долларов. Кто-то позвонил в полицию и сообщил, что Джессика может быть мошенницей.

Полиция разговаривала с врачами, которые обследовали девочку, и те ответили, что никаких проблем со здоровьем, о которых говорила Гуд, у ее ребенка не было. Женщину немедленно арестовали, и суд признал ее виновной. В конечном итоге, Джессика была приговорена к трем годам тюремного заключения и 20 годам условно, а также ей было приказано выплатить 69 565 долларов в качестве компенсации.

Тереза Мильбрандт

Тереза Мильбрандт рассказала всем, что у ее семилетней дочери Ханны лейкоз. Женщина регулярно обстригала волосы девочке, заставляла ее носить защитную маску, и многократно советовала ей морально готовиться к смерти. Однажды Тереза сказала Ханне, что они отправятся в больницу, чтобы ее там начали лечить, но, вместо этого, она дала девочке снотворное. Когда ребенок проснулся, то она сказала, что доктор все уже сделал, пока она спала. Вот такими вот уловками женщина обманула не только свою дочь, но и 65 человек, включая солидных предпринимателей.

В общей сложности Мильбрандт получила на руки 31 000 долларов. Через девять месяцев учителя из школы Ханны заметили, что волосы не выпали, их намеренно сбрили. Они сообщили о ситуации в социальные службы, которые в последствии связались с полицией. Под давлением следователей Тереза во всем призналась. Она сказала, что она придумала всю эту схему только для того, чтобы ее муж не ушел. «Я знала, что мой муж очень любит Ханну, и, если бы он узнал, что его ребенок так сильно заболел, то он бы никогда не ушел из семьи».

«Однажды я просто взяла и сказала, что у Ханны рак, и он остался со мной» - объяснила Тереза. Женщину приговорили к 6,5 годам лишения свободы. Ее муж Роберт утверждал, что не был в курсе об этом чудовищном спектакле, который разыграла его благоверная. Однако он был приговорен к четырем годам и 11 месяцам. Паре также было приказано заплатить 34 400 долларов в качестве компенсации.

Ханну отдали в приемную семью. Издевательство над ребенком со стороны матери сказалось на психике малышки. Она пыталась несколько раз покончить с собой в подростковом возрасте, прежде чем ее приемные родители отвели ее к психиатру. На сегодняшний день девушка полностью здорова.

Венди Мишель Скотт

Венди Мишель Скотт два раза имитировала то, что у нее рак. Женщина сбривала волосы на голове, а также брови и ресницы. После рождения ребенка Скотт решила все то же самое сделать со своей дочерью. Она травила ребенка магнием, а с помощью шприца она выкачивала из тела девочки кровь. По крайней мере, три раза объем крови у ребенка был опасно низким, а дважды опускался до критической отметки.

В результате девочке потребовались переливания, чтобы спасти ее жизнь. Когда врачи обнаружили высокий уровень магния в крови у девочки, они поняли, что она, возможно, была отравлена. Они связались с социальными службами, которую наведались к матери девочки. Она созналась и признала свою вину. Скотт была приговорена к 15 годам лишения свободы.

Родители, которые притворялись, что их ребенок смертельно болен. Часть 2

Быть родителем - это, несомненно, тяжкий труд. Но за все ваши старания ребенок обязательно отплатит вам добротой, просто потому что вы его семья. В мире существует масса людей, которые могут назвать себя хорошими родителями, но, несмотря на это, есть и люди, которые не заслуживают иметь детей в принципе.

В первой части статьи мы рассказали вам о трех случаях, в которых «псевдородители» решили нажиться за счет здоровья своих детей. Это ужасно, но, тем не менее, это факт. Во второй части статьи мы продолжим вам рассказывать о людях, которые не имеют права носить такое гордое звание, как родитель.

Элизабет Ханникутт

У пятимесячного сына Элизабет Ханникутт было какое-то странное пятнышко на голове, и малыш начал страдать от спазмов в шее. Женщина сказала мужу, что у ребенка от рождения отсутствует в черепной коробке мозолистое тело - это врожденный дефект, поражающий мозг - а также церебральная атрофия - еще одна тяжелая невралгическая болезнь. Элизабет стала добавлять в еду своему новорожденному сыну «Клонидин» - лекарство от аутизма, которое принимал ее старший сын, чтобы имитировать симптомы гидроцефалии (водянки головы).

Она вызвала скорую и рассказала врачам, что ребенок целый день был каким-то вялым, а потом просто отключился и не подавал никаких признаков жизни. Врачи просверлили отверстие в черепе, но не обнаружили у малыша признаков опасной жидкости в черепе. Однажды свекровь Ханникутт поймала ее с поличным. Женщина кормила своего младшего ребенка йогуртом, в котором была синяя таблетка. Свекровь сразу же все рассказала своему сыну. Муж Элизабет пригрозил ей, и она призналась в том, что давала лекарство от аутизма своему младшему сыну. Мужчина сразу же позвонил в полицию, и Ханникутт арестовали на месте.

Она признала свою вину полностью и была приговорена к десяти годам условно. Помимо этого, Элизабет лишилась родительских прав на своих двух сыновей. После всего двух недель, проведенных отдельно от матери, младший сын, который, по словам Элизабет, спал по 20 часов в сутки, не мог есть без специального зонда для искусственного кормления, и должен был принимать по 10-20 разных препаратов в день, внезапно превратился в нормального, здорового двухлетнего ребенка.

Каталин Кристина Карнлин

Каталина Карнлин обманывала людей, утверждая, что у ее пятилетнего сына был рак. Она собственноручно побрила ему голову и сделала пару снимков, которые выложила на своей странице в социальной сети. Некоторые люди сразу откликнулись и решили помочь бедному ребенку. Сразу было собрано более 2000 долларов на то, чтобы якобы покрыть некоторые медицинские расходы на мальчика. После того, как мошенница сняла всю сумму со своей карты, она решила провернуть ту же аферу, только уже со своей младшей дочерью. Она практически перестала кормить младенца, чтобы внешне ребенок мог казаться больным.

Каталина утверждала, что девочка страдает от врожденного заболевания обмена веществ. Она создала специальную страницу для сбора средств и получила 150 долларов. Карнлин привезла новорожденную девочку в больницу и заявила, что у нее были приступы. Доктора заметили, что вес младенца был опасно низким, и госпитализировали крошку на несколько дней. Женщина была ответственная за кормление своей дочери в больнице, но младенец так и не набирал вес. Врачи хирургически вживили в живот ребенка зонд для искусственного кормления и через пару дней выписали ее.

Несколько месяцев спустя, Каталина снова привезла малышку в больницу. У ее дочки все также был слишком низкий вес. Доктора решили заняться младенцем вплотную и оставили ее в больнице под своим наблюдением на несколько дней. Они поняли, что никаких приступов у нее нет, и она начала набирать в весе. Поняв, что дело тут не в младенце, а в матери, врачи созвонились с местной социальной службой и полицией. Те арестовали Каталину Кристину Карнлин, а детей отдали в приемную семью.

Моника Бургетт

Сын Моники Бургетт Джексон родился преждевременно, на 25 недели. Он весил меньше одного килограмма, а его глазки еще не открылись. Джексон был в интенсивной терапии для новорожденных в течение трех месяцев, и ему был поставлен диагноз нейрофиброматоз - генетическое заболевание, которое может вызвать доброкачественные опухоли. Моника преувеличивала, когда рассказывала о состояние своего сына. Она утверждала, что у него был рак мозга. Моника выбрила брови и голову Джексона, засунула ему трубки в нос и сфотографировала в таком виде.

Женщина разместила фотографию своего ребенка на сайте «GoFundMe». Благодаря пожертвованиям неравнодушных людей, она собрала 40 000 долларов. Затем Моника привела сына в больницу и сказала врачам, что у Джексона проблемы с питанием и кислородом. Моника притворялась врачом уже более десяти лет, и ей удалось обмануть персонал больницы. Она «стала членом команды здравоохранения» и сумела убедить врачей дважды выполнять операции Джексону на дому.

Доктора, в конце концов, заподозрили ее в том, что она лжет о симптомах мальчика и сообщили о ней в социальную службу и полицию. Монику Бургетт арестовали, а Джексона взял под опеку отец. Мальчик быстро оправился от жестокого обращения матери, и ему больше не нужны обезболивающие средства и любые другие препараты. Джексон полностью здоров.