О вере и христианской жизни. Как должен жить православный христианин. Отпускать ли монаха в отпуск

Куда пойти, как поступить, что выбрать? – вопросы встают перед нами каждый день. Из ответов, как мозаика, складывается вся жизнь. Можно ли прожить ее неправильно? На каких перекрестках принимаются определяющие решения? Есть ли у человека призвание? О том, как ориентироваться по главной карте - нашей жизни, корреспонденту «Взгляда-Православие» рассказывает настоятель Свято-Троицкого собора г. Саратова .

– Отец Пахомий, скажите, пожалуйста, вечные вопросы: в чем смысл жизни? зачем человек приходит в этот мир? – актуальны для православного человека? Или верующие люди на эти вопросы для себя раз и навсегда ответили и живут спокойно?

– Безусловно, для православного человека ответ известен. Но я бы уточнил: не просто для верующего, а для церковного человека, который сознательно пришел к Богу, для него, конечно, все решено, все известно. И он понимает, для чего он живет, к чему стремится и какой дорогой ему нужно идти.

– Значит, православный человек – это человек без душевных терзаний?

– Любой человек хотя бы раз в жизни должен задуматься: зачем он в этот мир пришел, к чему ему стремиться? Потому что цель – это главное. Богат ты или беден, здоров или болен, какое у тебя положение в обществе – это все вопросы второстепенные по сравнению с основным: зачем ты вообще живешь? Особенно вопрос этот актуален для молодого человека. Каждый из нас проходит свой путь развития. Ребенку все предельно ясно в этом мире: мама, папа, школа, игры… Но, по достижении определенного возраста – его еще называют переходным, у человека появляются более сложные обстоятельства и более серьезные вопросы. Этому часто сопутствуют первые неудачи, разочарования, ошибки, падения. Совершенно закономерно, что вслед за этим возникает вопрос: зачем я здесь? Потом, с возрастом, главные вопросы становятся не такими острыми, потому что появляются быт, рутина и в духовной, и в семейной, и в общественной жизни. Поэтому важно задаться этими вопросами именно в юности. Если же ответ на них не будет найден, я считаю, жизнь такого человека будет прожита зря.

– Это не значит, что Богу такой человек не нужен, что Бог о нем не заботится и забыл о нем. Это как мама и маленький ребенок, который набедокурил, спрятался и думает, что он очень сильный. А мама издалека за ним посматривает и качает головой. Но все равно любит.

Тут дело в другом. Если человек не задался вопросом смысла жизни, значит, не попытался разобраться. Я говорю это как священник, к которому приходят разные люди – и молодые, и пожилые. Встречаются такие, кто ни разу даже не задумывался: зачем я живу? Но ведь когда мы принимаем решение идти в каком-то направлении, например по дороге, мы это для себя объясняем: потому что там моя цель; потому что эта дорога проще и так далее. А как же можно целую жизнь прожить, не задумываясь? Это тоже наш путь!

Вот я спрашиваю людей: «Для чего вы живете?». Спектр ответов широкий, но вполне предсказуемый. Кто-то говорит, что живет для того, чтобы заработать много денег, хорошо устроиться в жизни и быть, что называется, «упакованным» и счастливым.

- И такие жизненные стратегии часто успешно реализуются…

Реализуются, да. Но такие ответы не выдерживают критики. Ведь много людей, которые бьются всю жизнь, но так и не добиваются желаемого. Или достигают, а потом теряют. Разве благосостояние - это надежный жизненный фундамент? Да и недостойно человека – жить только ради того, чтобы получить больше материальных благ. Кто-то говорит, что живет для того, чтобы принести пользу окружающему миру, кто-то хочет жить в гармонии с собой и людьми, оставить после себя хорошую память. Но опять же, есть масса примеров, когда достичь всего этого не получается. Кто-то говорит более серьезные вещи. Например, что живет ради своих детей. Это самое по-человечески достойное, что может быть. Совершенно естественно желать добра своим детям, продолжить свой род. Но опять-таки – это не смысл жизни. Все-таки у человека должны быть помыслы о более высоком. И без Бога, без религиозной идеи, на вопрос – зачем я здесь? - ответить невозможно. Да и понять самостоятельно, почему один богатый, другой бедный, почему один умирает в молодости, другой в старости – человечество вообще не может. Это вопросы другого порядка, они находятся вне поля зрения человека. Только Господь это знает. А мы можем послушать Бога, пойти за ним, внутренне принять Его волю, довериться Ему.

– Уверена, что среди прихожан храмов есть простые люди, которые ходят на службы, исповедуются, причащаются, веруют в Бога, но не мучаются сложными вопросами: зачем я живу, почему? Живут просто, бесхитростно… Не они ли образец искренности и чистоты?

– Человек, вообще, существо, несмотря на огромное количество индивидуумов, достаточно предсказуемое. В семинарии есть такой предмет «Пастырское богословие». В рамках этого курса будущим священникам рассказывают о типажах людей, с которыми они будут встречаться в храме. В учебниках отмечается, что, исповедуя людей, беседуя с ними, священник обязательно обратит внимание на то, что при всей пестроте есть некие группы. И среди них есть так называемые простецы. На самом деле, настоящая христианская простота – это великая добродетель. Встречается она очень редко и означает, что человек очень цельный внутренне. Для примера можно взять исторический, традиционный уклад русской деревни. Живут люди, знают, что есть Бог, есть царь и видят свое место в этом мире. Рождаются, пашут, сеют, болеют, умирают… Воспринимают все естественно. Но сейчас чаще встречается совсем другая простота. Та, что хуже воровства. И не только в храме. Не стоит делить людей на тех, кто в храме и кто за воротами храма. Мы члены одного и того же общества. Просто Церковь предлагает нам путь, пойдя которым, мы можем усовершенствоваться. Если человек пытается воспользоваться этим путем, он сможет чего-то достигнуть. Если он пришел, но не хочет меняться, да, он будет внутри Церкви, но при этом ничего не приобретет.

– Кроме вопросов: зачем? почему? – есть еще вопрос: как? На жизненном пути он возникает постоянно. Как быть с ним?

– Безусловно, есть какое-то начало пути. Если человек воспитывался в нерелигиозной семье, но понял, что без Бога не найдет ответы на свои вопросы, – он первый шаг сделал. Многие на этом останавливаются. Но надо всегда идти от меньшего к большему. Если ты родился в России – посмотри, кто твои предки, дедушки, бабушки, чем они жили. Узнай их путь. Открой книги, почитай. Конечно, очень многое в самоопределении человека зависит от родителей. Сейчас часто можно услышать: нужно дать ребенку свободу, дать право самому выбирать. Но мы же не даем ему право выбирать язык. Может быть, он хотел бы говорить по-английски? Но такие рассуждения – от нежелания брать ответственность на себя. Только родители дают ребенку основу.

– А в более прикладном, не глобальном смысле? Как понять, к чему тебя призвал Бог? К какому поприщу? Для православного человека существует такое понятие, как призвание?

– Мы каждый день делаем выбор. Чтобы понять, куда отправляться, христианин должен обратиться к Евангелию. Там наш путь очень четко указан. А призвание… У человека может быть призвание к какому-то служению, деятельности. Но если брать более глобально, можно сказать, что любой христианин призван к встрече с Богом. Наша главная цель – встреча с Ним. А приход к Богу всегда обусловлен призывом. И если кому-то кажется – меня никто не звал, – это неправда. В жизни любого человека всегда есть момент, когда Господь его призывает.

Но Господь предлагает нам разные пути и множество средств для достижения главной цели в жизни. Кто-то будет священником, кто-то мирянином. При этом и священник, и певчий, и дворник, и президент делая выбор, руководствоваться будут верой. К тому же, если человек верующий, он может помолиться Богу и попросить: Господи, Ты мне подскажи! Ведь есть воля человеческая, а есть воля Божья. И очень важно, чтобы наша воля не входила с ней в противоречие.

Бывает так, что человек приходит к священнику и говорит: «Батюшка, ну почему я такой несчастный? Почему у меня в жизни ничего не клеится? Бог меня забыл?». Начинаем разбираться, и выясняется, что человек сам не желает пальцем пошевелить ради того, чтобы изменить свою жизнь. Но Бог никогда не нарушит свободу выбора человека. Если ты хочешь переменить что-то в своей жизни – действуй. Посмотри, что тебе предлагает Господь – не убий, не укради. Попробуй выполнять заповеди и попроси Бога о помощи. Возможно, все переменится. Ты это выполняешь? Но Господь говорит о большем – не гневайся, возлюби ближнего своего… Совершенствуйся и мир вокруг начнет меняться!

- Получается, как в детском саду – веди себя хорошо и все тобой будут довольны. Так просто?

А в Ветхом завете все предельно просто изложено. Даны простые рецепты: почитай своих родителей и сам будешь долго жить на земле. Но даже этого люди делать не хотят! А потом говорят: «Почему меня мои дети не уважают?». А вот Евангелие - уже о стремлении к совершенству. Помните притчу о юноше, которому Господь сказал: «Раздай все свое имущество и следуй за мной?». Христос не против благополучия в человеческой жизни. Но здесь говорится о стремлении к идеалу. Тот юноша, как сказано в Евангелии, отошел и опечалился. Не сказано, что он погиб и не спасся. Просто блага мира ставят человека в зависимость от того, что он имеет, и препятствуют его приближению к идеалу.

– У нас есть свобода выбора, но мы должны просить о подсказках. Правильно? Случается, что ожидание подсказок свыше приводит к тому, что человек проводит дни в созерцании и философском безделье. Это типично для русских – ждать озарения, знака свыше.

– Просить обязательно нужно. Но делать это надо в серьезных случаях. Бывает, что человек советуется, когда и сам прекрасно понимает, как нужно поступить. Случается и так, что человек ждет Божьего вмешательства в свою жизнь, ожидая чего-то сверхъестественного. У преподобного Антония Великого есть фраза: спасение и погибель от ближнего. Бог открывается нам в явлениях этого мира, в поступках наших близких. Вот мы с вами поговорили – вы что-то поняли, я что-то вынес для себя. Ведь человек и к Богу-то приходит через кого-то, находится человек, который приводит его в Церковь.

Не надо всю жизнь ждать, что вот разверзнутся небеса, ангелы спустятся и куда-то тебя понесут. Подсказки Бога есть, они рядом, просто мы их не замечаем или не хотим замечать. Примеров масса: у семьи не было детей. Родители помолились Феодоровской иконе Божией Матери. Ребеночек родился. Они говорят: совпадение. Но почему же? Ведь ты просил и получил! И в следующий раз сможешь попросить. Это просто.

- Есть и такая крайность – чуть что за советом к священнику.

В этом нет ничего плохого. Хорошо когда человек надеется на Бога, просит благословения. Но бывает и так – куплю квартиру, но пусть батюшка за это отвечает или пусть решит, на ком мне лучше жениться. Решение всегда принимает сам человек. Покупка машины, создание семьи – эти действия не вступают в противоречие с Евангелием. Пожалуйста, делай, а я как священник за тебя помолюсь. В этом случае и священник становится помощником, и человек принимает на себя ответственность, но в тоже время имеет упование на Бога.

Вам известны случаи, когда человек, всю жизнь делает неправильный выбор, ошибается в навигации по жизненной карте и от этого чувствует себя нечастным?

- Счастлив человек, который живет в ладу со своей совестью. Это уникальный «орган», вложенный в нас Богом. Бывает, что совесть замутнена. Но, как правило, человек прекрасно чувствует, что хорошо, а что плохо.

– Человек движется по жизни: слушает свое сердце, просит помощи у Бога, присматривается к подсказкам Бога, но есть еще и перекрестки. И есть люди, которые в определенные моменты жизни идут на красный свет. Например, Ломоносов. Родился в деревне, но пошел поперек традиций. Такая стратегия с точки зрения Православия – правильная или нет?

– Смотря чего человек добивается. В том, к чему стремился Ломоносов, не было ничего греховного. Может быть, это не совпадало с привычным для его родителей укладом жизни, но он стремился к просвещению, к познанию Бога и мира. И он проявил себя как волевая личность. Если такое случается, надо задаться вопросом: мой поступок греховен или нет? Обратиться к своей совести и Евангелию. Если не греховен, но ты идешь против мнения людей, против социальной традиции – это вполне допустимо. В жизни приходится и сражаться, и встречать непонимание, и проходить через трудности. В этом нет ничего плохого. Бог не запрещает человеку делать свой выбор. И не надо ничего усложнять.

Все зависит от самого человека. Не принципиально, какая именно у него профессия: можно быть честным барменом и вороватым продавцом в книжном магазине. Конечно, работа бармена с духовной точки зрения опаснее своими соблазнами. Но прямого греха в этом нет. Просто мы постоянно должны взвешивать свои поступки на внутренних весах и спрашивать себя: то, как я поступаю, приближает меня к Богу? Это целая наука, но к этому всю жизнь надо стремиться.

– Вот еще один пример. Мы живем в России. Здесь жить трудно. И возникает мысль: может быть, мы призваны Богом здесь жить? Или лучше просто уехать и не испытывать этих сложностей? Как вы к этому относитесь?

– Есть хорошая поговорка: свинья везде грязь найдет. Можно выехать за границу и остаться там таким же человеком. Вам же приходилось встречать наших соотечественников за рубежом и видеть, как они себя ведут? Да, здесь бывает плохо, грязно, некрасиво. И я не призываю: раз родился на помойке, там и живи. Мы должны разгребать эту помойку. Многие вещи зависят от нас – мое сердце, моя душа, мой дом, мой храм, мои прихожане. Все очень просто – нужно жить по совести. Это значит, создавать порядок внутри себя и вокруг себя. Будь честным продавцом, учителем, врачом – и когда-то ты встретишь честного милиционера, чиновника.

– Есть выражение «мы не ищем легких путей». Значит, легкие пути – плохие?

– Не всегда легкий путь – это бесчестный путь. Человек может споткнуться и на сложном пути. У нас говорят и так: умный в гору не пойдет.

– Вы можете привести пример из собственной жизни – о призвании, выборе пути. Как это было у вас?

– На самом деле, всё, что я говорил,– это примеры из моей собственной жизни. Делая выбор, человек должен помнить, что он несовершенен, что есть в жизни вещи, не подвластные ему. Так и приходишь к пониманию того, что есть Господь. А потом начинаешь искать свое место в этом мире. Я для себя понял, что это служение Богу, служение Церкви. Почувствовал это сердцем. Больше этого нет ничего. Это и есть призвание, о котором мы с вами говорили.

Часто человек стремится сделать выбор в чем-то малозначительном и забывает о глобальном. Иногда стоишь на перекрестке и думаешь: на красный цвет пойти или на зеленый. Но дело не в цвете – это же все понимают. Важно, что если пойдешь на красный, можешь вообще лишиться жизни. Это банальный пример, но в жизни глобальный выбор – это очень серьезно.

Беседовала Наталья Зайцева
Взгляд - Православие

Для нашей самовольной, самолюбивой природы с ее привязанностями, направляемыми на одних людей, ненавистью по отношению к другим и с ее равнодушием к остальным большинству кажется трудной и неисполнимой заповедь Христова: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

Если есть разряд людей, которые способны любить до самопожертвования некоторых избранных, то гораздо многочисленнее люди, которые никого, кроме как себя, не любят, ни к кому не стремятся, ни о ком не тоскуют и решительно ни для кого не хотят шевельнуть пальцем.

Разряд же людей, которые действительно любят своих ближних, смотрят, как на ближнего, на всякого решительно человека, как посмотрел на избитого разбойниками еврея милосердный самарянин, - разряд таких людей чрезвычайно малочислен.

Между тем Господь, желая утвердить этот взгляд людей друг на друга, желая распространить между людьми эту всеобъемлющую любовь, сказал слово, открывающее величайшее значение этой любви, придающее ей такой смысл, такую высоту, которая бы заставила людей всячески ее в себе воспитывать.

Описывая Страшный Суд, Господь говорит о той беседе, которая произойдет там между грозным Судией и родом человеческим.

Призывая к Себе благую часть человечества, тех, которые на деле воплотили в себе эту всепрощающую, нежную, теплую, заботливую любовь к людям, Господь скажет им:

«Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира. Взалкахся бо, и даете Ми ясти, возжадахся, и напоисте Мя; странен бех, и введосте Мене. Наг и одеясте Мя, болен и посетисте Мене, в темнице бех и приидосте ко Мне».

Они спросят, когда же видели они Господа в таком положении и послужили Ему. И Он ответит: «Аминь глаголю вам: понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе».

Итак, Господь говорит, что Он Сам принимает все то, что мы делаем для людей, ставя таким образом Самого Себя на место всякого несчастного, недужного, заключенного, слабого, страдающего, обидимого и грешного, на место всякого человека, которого мы пожалеем порывом своего сердца и которому мы окажем помощь. Нельзя не обратить еще внимания на то, что Господь не произнес: «Так как вы сотворили это одному из малых сих во имя Мое, то Мне сотворили». Он говорит только одно: что все, сделанное для человека, Он принимает как сделанное непосредственно для Него.

Вот такую всемерную высоту придает Он подвигу любви, взаимной людской помощи и одолжения… Вот как Он облегчает этот подвиг тем, что как бы подсказывает нам: «Когда перед вами человек, которому надо помочь, как бы вас мало к нему ни влекло, как бы он ни казался вам неприятным и отвратительным, говорите себе: “Предо мной лежит Христос, беспомощный, несчастный, требующий помощи; могу ли я не оказать этой помощи Христу”.

И если мы заставим себя именно так смотреть на всякого человека, к которому мы подходим, то, во-первых, мир, переполненный людьми с их бесконечными недостатками, покажется нам населенным Ангелами и сердце наше будет полно всегда тихого, сосредоточенного счастья в том ощущении, что на всяком шагу нашей жизни мы служим, помогаем, утешаем, облегчаем страдания непосредственно Христу.

Приходилось видать, что заповедь о том, что надо любить ближнего, как самого себя, вызывала вспышки недовольства.

Я люблю отдельных людей, - говорят многие, - но не могу любить и не понимаю любви к человечеству. Я люблю по выбору, по неопределенным влечениям, по общности взглядов, по тем качествам, которые меня в людях покоряют, по их благородству... но как могу я любить такое многоликое громадное существо, как человечество? Могу ли я смотреть, как на брата, относиться, как к лично дорогому мне существу, к тому, кто возбуждает во мне омерзение, гадливое чувство, которого я только могу презирать и ненавидеть... не говоря уже о том, что б€ольшая часть людей для меня хотя бы не существовала. Я люблю немногих, я ненавижу иных, я совершенно равнодушен к остальным, и большего от меня требовать нельзя.

Но пусть спросит себя человек, так рассуждающий, есть ли в характере его такие черты, чтобы он Богу был так приятен, как приятны ему самому лично некоторые избранные им люди? Что было бы, если б Господь по отношению к нему рассуждал так, как рассуждает он по отношению к большинству людей, что было бы, если бы Господь относился к нему с вполне, может быть, заслуженной им ненавистью или только с равнодушием?

Господь, какой он там ни есть, показал по отношению к нему равное великое дело Своей бессмертной любви.

Господь, уравнявший в этой любви Своей всех, Господь, освещающий лучами Своего солнца, посылающий Свои дары и благим и безблагодатным, Господь, завещающий нам искать тех совершенств, которыми сияет Он Сам, - Господь ждет от нас того, чтобы мы смотрели на других людей так же, как Он смотрит на них Сам.

Есть какой-то дикий ужас в том, что мы, грешные, отвратительные существа, не можем относиться к людям с тою хотя бы малой долей того снисхождения, с которым относится и к нам, и к ним ко всем Он - источник совершенств, лучезарнейшая Святыня...

* * *

И прежде всего неправильность наших отношений к людям заключается в нашем постоянном осуждении. Это, быть может, самый распространенный и самый скверный из изъянов взаимоотношения людей.

Ужас осуждения состоит прежде всего в том, что мы присваиваем себе новые, не принадлежащие нам права, что мы как бы громоздимся на тот престол Верховного Судьи, который принадлежит только одному Господу - «Мне отмщение и Аз воздам».

И пусть не будет в мире ни одного судьи, кроме страшного, но и милосердного Судьи - Господа Бога!.. Как можем судить мы, которые ничего не видим, не знаем и не понимаем? Как можем мы судить человека, когда мы не знаем, с какою наследственностью он родился, как он был воспитан, в каких условиях рос, какими неблагоприятными обстоятельствами был окружен? Не знаем того, как складывалась его духовная жизнь, как его озлобляли условия его быта, какими искушениями искушали его обстоятельства, какие речи нашептывал ему враг человеческий, какие примеры на него действовали - ничего, ничего не знаем, а беремся судить!

Примеры таких лиц, как Мария Египетская, мать и источник разврата, как разбойники покаявшиеся, начиная с того, который висел одесную от Христа на кресте и пред кем первым разверзлись широко двери рая, и кончая теми многочисленными разбойниками, которые сияют теперь в венцах святости: все эти люди показывают, что ужасно произносить рановременный и слепой ошибочный суд свой над людьми.

Тот, кто осуждает людей, показывает свое неверие в Божественную благодать. Господь, быть может, для того попускает грешить людям, которые будут впоследствии великими праведниками и великими Его прославителями, чтобы предохранить их от горшего зла - гордости духовной.

Существует рассказ о ссоре двух монастырских старцев. Оба уже хилые, проходившие жизнь, близкую к затворничеству, они не могли перебраниваться лично, и, на чем-то поссорившись, один послал к другому своего келейника. Келейник, несмотря на молодость свою, был исполнен мудрости и кротости.

Бывало, пошлет его старец с приказом: «Скажи тому старцу, что он бес».

Келейник придет и скажет: «Старец приветствует тебя и приказал передать тебе, что считает тебя Ангелом».

Раздраженный и таким мягким, и ласковым приветом, тот старец скажет: «А ты передай твоему старцу, что он осел».

Келейник пойдет и скажет: «Старец благодарен тебе за твой привет, взаимно тебя приветствует и называет тебя великим мудрецом».

Заменяя таким образом слова брани и осуждения словами кротости, мира и любви, юный мудрец достиг наконец того, что злоба старцев совершенно пропала, как будто растаяла, разлетелась, и они между собою примирились и стали жить в примерной любви.

Так и мы: осуждением, руганью, насмешками, грубым обращением с людьми ничего не сделаем, а только ожесточим их, тогда как тихие ласковые слова, отношение к грешнику как к великому праведнику, скорей доведут самого закоренелого человека до раскаяния, вызовут спасительный переворот.

Был такой человек, который дышал любовью, снисхождением, всепрощением - Саровский старец Серафим. Он был так ласков, что, когда видал приближающихся к нему людей, сперва манил их к себе словами, потом вдруг, не овладевши напором переполнявшей душу его святой любви, быстро направлялся к ним навстречу с криком: «Грядите ко мне, грядите».

Он во всяком человеке видел стоящего за ним Сына Божия, чтил, быть может, еле тлевшую, но все же во всяком непременно человеке присутствующую искру Божества, и когда он кланялся всякому приходящему в ноги, лобызал у приходящего к нему руки, то он кланялся им, как детям Божиим, за которых Господь пролил Свою кровь, как за великую цель Господней жертвы...

Сам не судя людей, отец Серафим не терпел и в других осуждения. И когда, например, он слыхал, что дети начинали осуждать родителей, он закрывал немедленно рот этих осудителей рукой своей.

Ах, если бы мы могли во взаимных отношениях придерживаться тех же святых правил любви и снисхождения!

Отчего же это не так? Посмотрите на наши нравы.

Вот сидит кто-нибудь в гостях. С ним приветливы, ласковы, всячески стараются показать ему, что он для этих людей приятен и даже необходим. Говорят, что соскучились по нем и просят его поскорей вернуться. А едва он вышел за дверь, начинается жесточайшее его осуждение. Часто выдумывают, клевещут на него разные небылицы, которым сами не верят, приплетают тут других и когда кто-нибудь из этих других появится, воскликнут:

Ах как мы вам рады! Вот спросите у Ивана Петровича - сейчас вас вспоминали!..

Но как вспоминали, этого, конечно, не скажут.

Вступает человек в какое-нибудь большое общество: сколько насчет него подозрений, сколько направленных на него косых взглядов! Успевает ли кто в жизни: «Этот человек берет своим нахальством, удивительный пролаза». Сидит ли кто в жизни на своем месте, не двигаясь и не повышаясь: «Какой бесталанный человек. Понятно, что ему не везет, кому такие люди нужны!»

Постойте вы, убивающие людей словом - «Кому он нужен?» Он нужен Богу, Который за него страдал и пролил за него Свою кровь. Он нужен вам для того, чтобы, избегая страшного приговора за смертный грех вашего осуждения, вы могли проявить на нем иные чувства и вместо осуждения пожалеть его и помочь ему.

Он нужен в общем плане домостроительства Божия. Господь его создавал, и не ваше дело осуждать Того, Кто призвал его к жизни и Кто его терпит, как терпит Он и вас, быть может, в тысячу раз более достойных осуждения, чем этот человек.

Сердце закипает негодованием, когда видишь, до чего извращены у нас взаимные отношения, как мы ничего не можем сделать в простоте мысли и в благородстве христианской любви.

Посмотрите, сколько вот у этого человека различных мер для встреч, разговоров и обращений с людьми, сколько различных тонов, начиная от слащавого, искательного, как будто он ползает перед тем, с кем говорит, до высокомерного, грубого и повелительного.

Мне рассказывали об одном чиновнике, считавшем себя либералом, что он сказал своему начальнику, которому был многим обязан: «Знаете, тем, что вы провели меня на это место, я вам так обязан, что готов сделать все что вам угодно. Уверяю вас - если бы вы попросили меня вычистить вам сапоги, я сделал бы это с наслаждением».

К лицам, которых он искал, он был удивительно слащав, льстил им, как только мог; к лицам, которые ему были не нужны, относился с хамоватой самоуверенностью; к лицам, которые в нем нуждались, был груб и высокомерен.

Между тем у нас должно быть только два тона, два отношения: сыновне-рабское, восторженное, благоговейное отношение ко Христу и ровное мягкое, чуждое заискивания, с одной стороны, наглости и высокомерия, с другой, по отношению безразлично всех людей.

Есть в Англии высокое понятие, которое в России понимается совершенно иначе, чем в этой стране замечательной выработки характера. Это понятие «джентльмен». По-английски «джентльмен» - это человек, который сознательно не сделает другому ничего, что могло бы этого другого задеть, причинить ему какой-нибудь вред или неприятность. Наоборот, это человек, который всякому сделает все, что может, и в той мере, как может.

Вот в этом понятии джентльменства заключаются, конечно, истинно христианские отношения к людям. Встретиться с человеком для того, чтобы оказать ему, хотя бы стесняя себя, помощь и сочувствие; а если не сделать ему услуги, то, по крайней мере, ласково и с расположением посмотреть на него, - вот поступок, истинно джентльменский.

И англичанин вернется, спеша куда-нибудь, со своей дороги, чтобы показать дорогу вам, заезжему иностранцу; будет долго стоять и давать вам те объяснения, которые вы у него спросите, примет на себя хлопоты по сдаче багажа встречной дамы - одним словом, как говорится, разорвется на куски для того, чтобы вам услужить.

И будь вы богаты, знатны, красивы и интересны или будь вы плохи, бедны, никому не нужны - обращение его с вами будет одинаково ровно и приятно.

* * *

Часто добро, которое мы оказываем людям, требует от нас подвига, требует напряжения своих сил, требует того, чтобы мы себя чего-нибудь для этих людей лишали. Но добрый человек, кроме этого трудноисполнимого добра, найдет множество случаев применить свою доброту там, где эта доброта, принеся человеку весьма существенную пользу, не потребует от него никакой работы, никаких лишений.

Мы услышали о каком-нибудь очень выгодном предприятии, в которое сами, может быть, не могли вступить, и рассказали об этом предприятии человеку, который обладает достаточными для него средствами, - вот мы и помогли человеку, нисколько для того не потрудившись.

Есть ли какая-нибудь заслуга в таком деле? Да, конечно, есть. Заслуга эта состоит в том добром изволении, в той заботе, с которою мы относились к человеку, в нашей решимости быть ему полезным.

Представьте себе, что человек вошел в большое, незнакомое ему общество людей, выше его стоящих. Если этот человек к тому же застенчив, он проходит при этом через крайне неприятные для него минуты. А найдется кто-нибудь, кто заметит, как он стеснен, как ему не по себе, и подойдет к нему, ласково с ним заговорит - и тогда стесненность у человека пропадает, и ему уже не так страшно.

За первым подойдет к нему второй - и тот лед, который он в этом обществе чувствовал, словно треснул. Может быть и наоборот. Может не найтись ни одного сочувственного человека, и новичок в этом обществе будет до конца в нем своего пребывания чувствовать себя неприятно, стесненно и фальшиво.

Часто даже один добрый взгляд, одобрительная улыбка, вскользь брошенное слово чрезвычайно помогают человеку, чем-нибудь смущенному. Но далеко не все люди понимают важность взаимной помощи, взаимных услуг и одобрения. И некоторые лица, считающие себя чуть ли не праведниками, огрызаются, когда им надо оказать другому даже малейшую услугу.

Мне раз пришлось присутствовать при ссоре двух супругов разного душевного настроения, которые совершенно друг другу не подходили и которым вскоре пришлось разойтись.

Дело было в громадном Павловском парке, где незнающему так легко заблудиться. Супруги эти гуляли, когда к ним подошла запыхавшаяся барыня и спросила:

Как мне дойти на вокзал? У меня времени до поезда остается всего двадцать минут. Страшно боюсь опоздать.

Молодой муж, прекрасно знавший парк, сообразил, что, если начать объяснять ей словами, она непременно собьется с пути и с ней надо пройти минут пять, чтобы вывести ее на такое место, откуда лежит прямая и ясная дорога. Он сейчас же сказал даме:

Позвольте, я вас провожу, - и быстро пошел с ней.

Жена его, постоянно делавшая ему сцены, с негодованием подняла глаза к небу и, когда он через пять минут, выведя даму на нужное место, вернулся, стала упрекать его в том, что он, оставляя ее, поступил с ней крайне невежливо и неуважительно.

Она видела своего мужа двадцать четыре часа в день и находила, что проводить пять минут личность, находящуюся в затруднительном положении - значит относиться к ней с неуважением... своеобразный и, конечно, неправильный взгляд.

* * *

Странно, что в детском возрасте бывают какие-то проявления бессмысленной, изощренной жестокости. Сколько выносят, например, от товарищей так называемые «новенькие». Неделикатные расспросы, всевозможные уколы, пинки, щипки за руку под видом того, что пробуют материю с вопросами «почем покупали», и одинаковое озлобление мучителей, ответит ли мальчик на ругань руганью или пугливо жмется к стене, не смея противиться своим мучителям.

Но и в этой среде маленьких злодеев попадаются дети с благородным прирожденным характером, которые сумели составить себе положение в классе и которые грудью заступаются за несправедливо преследуемых новичков.

Конечно, такие благородные мальчики и в жизни будут продолжать оказывать то же благородство.

Есть еще такие характеры, которых жестоко оскорбляет и волнует всякое насилие человека над человеком. Эти люди волновались несправедливостями и злоупотреблениями помещиков над крестьянами в дни крепостного права. Эти люди с оружием в руках ринутся на защиту прав целого народа, попираемого другим, более сильным народом. Таково было в течение нескольких веков отношение России к славянам Балканского полуострова, так как балканские государства выросли, можно сказать, на русской, пролитой за их свободу крови.

В самой власти человека над человеком есть нечто глубоко опасное для души человека, имеющего эту власть.

Недаром лучшие люди всех веков боялись этой власти и часто отказывались от нее. Те христиане, которые отспускали рабов своих на волю, когда проникались Христовыми заветами, сознавали, конечно, сколько неправильного в том, чтобы повелевать другими людьми, и сами, как великий милостивец Павлин, епископ Ноландский, сами предпочитали стать рабами, чем держать в рабстве других.

В дни крепостного права совершалось множество вопиющих беззаконий. Множество неслыханных, жесточайших обид терпели крестьяне от иных помещиков, которые, упоенные своей властью, доходили до какого-то озверения и нередко даже (верх греховной испорченности) находили наслаждение в том, чтобы мучить и пытать своих крепостных.

Да будет благословенно имя того царя, который теплым сердцем понял страшные муки русского крестьянства и, освобождая его от крепостной зависимости, в то же время освободил помещиков от страшного соблазна - власти над душами людскими, права пользоваться даровым трудом.

Проще всего жалеть тех людей, страдания которых происходят пред нами воочию. Если мы видим человека, который на морозе дрожит от холода, еле прикрытый рубищами; если мы слышим с трудом вырывающийся из этого окоченевшего тела голос; если на нас направлены робкие, безнадежные взоры - будет странно, чтоб наше сердце не тронулось этим голосом, чтоб мы не постарались чем-нибудь этому человеку помочь... Но более высшее милосердие состоит в том, чтобы предугадать и такое горе, которого мы не видим, идти навстречу такому страданию, которое еще нам не лезет на глаза.

Вот именно таким чувством внушены поступки людей, основывающих больницы, приюты, богадельни; ведь эти люди не видели еще тех страждущих и нуждающихся в их помощи, которые будут пользоваться основанными ими домами милосердия, и, так сказать, заранее жалеют их.

Морозно. Глубокий вечер над тихой Украиной. В городе Белгороде все попряталось от стужи в дома. Деревья с обындевевшими ветвями сияют, облитые серебристыми лучами луны. В морозном воздухе слышна тихая поступь человека, одетого простолюдином. Но когда луна осенит его лицо, тотчас можно догадаться, что этот человек высокого происхождения. Он подходит к бедным хижинам, осторожно оглядывается по сторонам, не видит ли кто его, и тогда, быстро положив на подоконницу или узел с бельем, или что-нибудь из провизии, или завернутые в бумагу деньги, стучит, чтобы привлечь внимание находящихся внутри людей, и быстро скрывается.

Это епископ Иоасаф Белгородский, будущий великий чудотворец Русской земли, совершает тайный обход бедных пред праздником Рождества Христова, чтобы им встретить этот праздник в радости и сытости.

А назавтра к некоторым беднякам привезут с базара дрова - это святитель посылает тайно отопление тем, которые мерзнут с бедности от холода в нетопленых избах.

* * *

Великое милосердие к людям, бережное к ним отношение нисколько не исключает мудрой твердости и применения мер наказания там, где человек согрешает. Некоторые исследователи жизни того же великого святителя Иоасафа становятся в тупик пред тем обстоятельством, что, при чрезвычайно развитом в нем милосердии, с самыми нежными и трогательными проявлениями его, он, с другой стороны, был суров с провинившимися. Но в этом нет ничего странного и необъяснимого. Святитель предпочитал, чтобы человек понес кару лучше на земле, чем на небе, чтобы понесенные в виде наказания страдания очистили его душу и избавили его от ответственности в вечности.

Насколько мудрее был взгляд святителя в этом отношении современного взгляда на преступность, высказываемого теперь весьма часто судьями совести.

За последнее время преступления чрезвычайно участились - между прочим, потому, что возмездие за них стало крайне ничтожно, и потому, что доказанные преступления сплошь и рядом остаются без всякого наказания.

Того человека со здравым рассудком, которому за последнее время приходилось быть присяжным заседателем, брал просто ужас при виде того, до какой степени у нас доходит снисхождение к преступнику. Бывают случаи совершенно возмутительные, которыми присяжные точно толкают оправдываемых ими людей на новые преступления.

Мне пришлось присутствовать в заседании по одному делу, где несколько здоровых парней обвинялись в том, что обокрали старушку под семьдесят лет, напав на нее в ее комнате, и вырезали у нее из юбки полторы тысячи рублей, скопленные ею трудом всей жизни и представлявшие собой единственный источник ее существования.

Тут была организована целая шайка, которая постаралась переместить ее из того дома, где она раньше жила и где совершить преступление было не так удобно, в такой притон, где нападение могло обещать удачу. Нападавшие были в масках. Всем же преступлением руководила негодяйка, находившаяся в связи с разбойниками.

Вид этой беспомощной древней старушки, старомодно одетой, с потрепанным ридикюлем в руках, внушал самое горячее, жгучее сожаление. И можете себе представить, что, несмотря на доказанное преступление, негодяи были оправданы.

Там трепали священное имя любви, и красноречивый адвокат доказывал, что разбойники были загипнотизированы женщиной, которая, между прочим, не была найдена, и действовали в исступлении любви.

Вообще это одна из уловок современной адвокатуры - говорить, что человек действовал под влиянием любви и поэтому безответствен. В ту же сессию присяжных заседателей началось разбором другое вопиющее дело, но было отложено ввиду отсутствия необходимого важного свидетеля.

Один артельщик, служивший в крупном банке, присвоил себе и растратил что-то около десяти тысяч рублей. Артельщик, человек способный, бывший на военной службе, лет сорока, был в деревне женат и имел детей. В городе же он состоял в связи с особой, которая присутствовала при деле в качестве зрительницы в нарядном платье и неимоверно больших размеров шляпе. Ходили слухи, что растраченные деньги были употреблены им на покупку этой особе дачи на одной из станций по Финляндской железной дороге.

Как всегда бывает при растратах в артелях, растраченная сумма была пополнена взносами со всех прочих артельщиков, все людей женатых и многосемейных. Можете себе представить, что среди присяжных раздавались голоса о том, что едва ли его можно признать виновным, так как он действовал тоже под влиянием любви к этой особе.

* * *

Вопрос о возмездии принадлежит к одному из главных вопросов. Христианство не знает прощения без того, чтобы вина была сглажена соответствующим наказанием. Когда первый человек пал, Бог бы мог простить его вину пред Собою, но не простил.

Установив незыблемую правду, непререкаемые Свои законы, Господь не захотел нарушить эту правду. И для того, чтобы человек был прощен, пришлось принести жертву, начертанную, быть может, до создания миров. Воплотившийся Бог, Господь наш Иисус Христос, должен был принести крестную жертву, для того чтобы снять с человека то проклятие, под которое он подвел себя грехопадением. Поймите только всю силу этих слов, что Всемогущий Бог не мог нарушить установленный Им закон возмездия. И так как грехопадение было столь велико, что никакой мерой, никакими страданиями человек не мог загладить сделанного им преступления, то для того, чтобы загладить это преступление, понадобились страдания Божества. Тяжесть весов правосудия не могла подняться кверху без того, чтобы на другую чашку не было положено величайшего груза, груза земной жизни, уничижения, груза страдания и крестной смерти Сына Божия.

Кажется страшным и невероятным, кажется непроизносимой такая фраза: Господь не мог простить человека, не потребовав за это соответствующего вознаграждения, но это так: не мог.

Когда совершается известное преступление, за него должно быть принесено соответствующее возмездие. Это - установление Божиего закона, против которого нельзя идти, которого нельзя нарушить. И кара должна быть в соответствии со страданием, которое наносит другому лицу это преступление.

Представьте себе, что какой-нибудь негодяй покусился на честь молодой девушки или еще не развившегося ребенка: преступления, которые именно по малой наказуемости их в настоящее время встречаются с поражающей частотой.

Утром мать отпустила от себя веселого, радостного, здорового ребенка, а через несколько часов, по прихоти негодяя, к ней возвращается истерзанный полутруп, с измятой, израненной душой, с несмываемым на себе позором, с до конца дней тягостным воспоминанием.

Как можно взывать о милосердии к такому человеку? Как материнскому чувству, по сравнению с тем разрушением судьбы ее дочери, примириться с тем, что этого человека, вежливо посадив на скамью подсудимых, станут вежливо допрашивать и потом, может быть, объявят, что он действовал в угаре страсти, особенно если находился в опьянении.

Я думаю, что добрые, но справедливые люди потребовали бы жесточайшего наказания для такого человека, от которого, как говорится, кровь бы застыла в жилах, для того чтобы человек, заставивший так безумно страдать несчастную девушку и ее близких, сам пострадал бы еще хуже.

Я думаю, что нашлись бы справедливые, добродетельные, но суровые в правде своей люди, которые с удовольствием своими руками вбивали бы гвозди в тело негодяя, для того чтобы, как говорится, другим было неповадно, для того чтобы ужасом кары предохранить других девушек от таких покушений и других негодяев от таких насилий.

В наше время в ужасающей мере распространены преступления облития серной кислотой. То молодой студент, единственный сын миллионера-инженера, облит по лицу серной кислотой старой хористкой, которая ему надоела своим приставанием, и несчастный остался изуродованным, с еле и наполовину спасенным глазом и с погибшим другим. То жених-интересант, которому отказала богатая невеста после того, как разоблачила его низкую душонку, обливает ее до слепоты. То приказчик, служащий у богатого купца и сделавший брачное предложение его дочери, молодой курсистке, и получивший отказ, обливает серной кислотой эту девушку, а уже заодно, вместе с ней, ее сестру.

Посмотрим теперь, соответствуют ли ничтожные современные наказания за такие ужасающие преступления вызываемому ими несчастью.

Лично я предпочел бы быть казненным, чем быть облитым серной кислотой. Вы представьте себе: девушка в лучшую пору жизни, богатая надеждами, стремящаяся к знаниям - вдруг слепая, беспомощная, никому ненужная, с лицом, которое несколько дней назад сияло красотой, а теперь представляет сплошную язву, на которую без содрогания не могут смотреть ближайшие люди.

А он, после вежливого с ним судоговорения, отсидит несколько лет в заключении: пять - шесть - десять, - и снова вернется в жизнь полным сил, с возможностью создать себе счастливое существование.

Где же справедливость? И вот этой легкой ответственностью только побуждают других заниматься теми же мерзостями. А казалось бы, способ унять эти неимоверные преступления был бы очень прост.

Достаточно только установить закон, что лицо, облившее другое лицо серной кислотой, подвергается той же операции в тех же самых частях тела. Неужели вы думаете, что придется применить этот закон? Один или два раза, и преступление это будет вырвано с корнем, потому что как ни злобны такие негодяи, но они прежде всего дрожат за свою собственную шкуру и перспектива остаться без глаз или изуродованным несомненно уймет их лютость.

Миндальничая с подобными преступлениями, мы совершаем величайшее зло тем, что распложаем преступления. Как это было в деле с ограблением старушки дюжими разбойниками, мы намеренно забываем о беспомощной жертве преступления, честной, трудящейся жертве, жалея исступленных негодяев, дармоедов и пакостников.

* * *

Есть добро, которому надо присвоить странное имя «вредного добра».

Это такое добро, на которое мы соглашаемся из сожаления к человеку, причем мы этого сожаления не в силах подчинить голосу рассудка, а оно приносит человеку только вред.

К разряду такого добра относится прежде всего баловство людей - будет ли это баловство маленького ребенка, подростка, взрослого мужчины, пустой барыни, выклянчивающей у мужа деньги, которых он по своим средствам дать не может, на те чрезмерные наряды, которых она требует из пустого и опасного женского чванства.

В одной семье двухлетнюю девочку чрезмерно баловали. У нее было множество нарядных платьев, всевозможных туфелек, неисчислимое количество шляпок, зонтичков, не говоря об игрушках. Не знали дома, как и чем ей угодить, исполняли всякую ее прихоть.

По нескольку раз в день девочка капризничала и плакала - это происходило аккуратно при всяком ее одевании - после сна, а также и при вечернем укладывании в постель.

Она унималась не иначе, как если ей давали конфет или что-нибудь ей дарили. Глядя на это безумие, я невольно ужасался тому, что родители ее так балуя готовили ей в будущем. Во-первых, они подтачивали ее нервную систему этими многократными в день плачами и капризами, которыми она зарабатывала, так сказать, постоянное исполнение своих фантазий. А главное, они готовили ей самую печальную участь в будущем.

Уже теперь, в эти младенческие годы, она была распорядительницей всего дома, по утру предписывала, какое платье наденет с утра и в какое позже переоденется. Ей доставалось решительно все, чего она только хотела. И в таком баловстве она должна была провести все годы жизни в родительском доме, не зная ни в чем отказа.

Но ведь потом должна была наступить та настоящая жизнь, которая, скорее, слишком жестока, чем мягка, которая не дает ничего даром, в которой все достается с боя и которая в большинстве случаев разрушает одну за другою наши лучшие мечты.

Какими страшными страданиями угрожала впоследствии жизнь этому донельзя перебалованному существу! Разве можно было надеяться на то, что ее фантазии будут все исполняться в жизни так же точно, как исполняли их неразумные родители? Разве можно было быть уверенным, что все, чего она будет желать в жизни, - то все исполнится? Разве можно было ручаться, что ей дастся все то, к чему она протянет свои руки? И кто мог обещать, что если она кого-нибудь полюбит, то ей ответят тою же любовью?

Уже это одно обстоятельство, столь важное в жизни женщины, грозило ей величайшим осложнением.

Вообще же было безумно со стороны родителей во всем потакать ей, вместо того чтоб утверждать ее в мысли о житейской борьбе, о предстоящих ей испытаниях, о том, как редко судьба доставляет человеку то, о чем он мечтает, как бы порою эти мечты ни казались простыми, легкодостижимыми, законными.

Приучить ребенка к борьбе, приучить его к тому, чтобы он из высших соображений отказывался от того, чего ему хочется, и из тех же соображений умел делать то, чего ему не хочется и что ему крайне неприятно, - составляет основную задачу правильного воспитания.

Ломать характер, способствовать тому, чтобы все впоследствии казалось в жизни подернутым темными тучами, а все люди казались личными врагами, - вот к чему идет безрассудное баловство детей и потакание им во всем...

А вот вам другой пример того, как опасно без рассуждения исполнять всякие просьбы людей.

Известно, что русская молодежь за последнее время взяла отвратительную повадку жить свыше средств.

Не успеет офицер прослужить в полку несколько месяцев на жаловании вполне достаточном, чтоб держать себя соответственно своему званию, как уже у него появляются крупные долги.

В гвардейских полках, где расходы крупнее, обыкновенно родители, помимо получаемого молодежью жалованья, выдают ей ежемесячное пособие. Но, достаточное при благоразумной жизни, оно является ничтожным при тех расходах, которые начинают позволять себе молодые люди.

Знаете ли, - говорит один из таких офицеров, - сколько в последний раз, что я ужинал в хорошем ресторане со своей знакомой, взяли с меня за небольшую вазу с фруктами? Двадцать пять рублей, а весь счет вышел в шестьдесят.

Между тем этот молодой человек получал от отца, не имевшего никаких других средств, кроме семи-восьми тысяч жалованья, - по пятидесяти рублей в месяц пособия, что было отцу уже тяжело, так как он имел на своих руках еще трех взрослых детей и всем им помогал.

При таком несоответствующем расходе сын впал в долги, которые дважды за него семья погасила, - что-то около трех с половиной тысяч.

Кроме того, он занимал направо и налево у своих знакомых, у товарищей побогаче. При этом он бывал весьма недобросовестен.

Какой-нибудь знакомый, живущий своим трудом и не имеющий ничего лишнего, даст ему тридцать - сорок рублей под клятвенное его обещание, что завтра у него получка и что он из этой получки завтра же вечером ему все вернет. Или умолит знакомого, когда у того нет денег, занять для него.

Тот займет на день, а придется расплачиваться самому.

К ужасу своей семьи, он сошелся с одною из тех барынь, которые живут на счет других, и это увеличивало его расходы. Он не стеснялся с казенными суммами и однажды приехал рано утром к товарищу с приятною вестью, что он растратил порученные ему деньги новобранцев, что непосредственный его начальник несколько раз уже просил его представить эти деньги и что окончательно приказал ему представить их в то же утро, в девять часов. Если бы этого он не исполнил, то произошел бы крупный служебный скандал.

У товарища в ту пору денег дома не было, ему пришлось занять в такую рань у нескольких человек, для того чтобы покрыть это преступление.

Несколько близких знакомых, через несколько дней рассуждали об этом, и один из них немолодой человек, отличавшийся большим сердцем, но также и строгими определенными взглядами, сказал:

Не знаю, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что вам не следовало его выручать... По всему тому, что я о нем знаю, это человек неисправимый, а те постоянные услуги, которые ему оказывают в ущерб себе все его знакомые, только дают ему возможность зарываться все глубже и глубже. Большая катастрофа в виде исключения со службы, в которой он, впрочем, совершенно бесполезен, одна только и могла бы его образумить. Он бы понял наконец, что так больше жить нельзя и что надо круто повернуть. Как человек способный, могущий работать хорошо, если он не кутит, он мог бы еще стать на ноги.

В конце концов этому офицеру пришлось оставить военную службу и принять скромное место на службе гражданской. Он порвал со своей семьей, когда его дама принудила его жениться на себе, и совершенно вышел из пределов того круга, в котором родился.

Человеку судьба, как говорится, ворожила. Он носил хорошее честное имя, имел хорошие способности, влиятельное родство и знакомство, был приятен в разговоре и, видный собой, имел достаточную поддержку для службы в гвардии, за свой простой нрав был любим товарищами того привилегированного заведения, где он воспитывался... И к чему все это послужило? Я уверен, что роковое значение в его жизни имел тот первый лишний рубль, который дали ему его родители, когда он стал клянчить у них против положенных ему месячных денег, первая бумажка, занятая им у знакомых, в то время как он имел всегда достаточно, чтобы с достоинством себя поддерживать.

Именно в России родители должны особенно строго относиться к себе в вопросе о баловстве детей. Случается так, что все дети работящие и скромные, а один кутила, и не успеют оглянуться, как он уже наделал долгов. И тогда для спасения, как говорится, фамильной чести, на погашение этих долгов, безбожно увеличенных ростовщиками, идет семейное достояние, тратится приданое сестер, изменяется весь быт семьи... Зачем? По какой причине должны страдать многие из-за безумства одного?

Как будто по-христиански пожалели одного, но обидели при этом многих и, в сущности, увенчали порок и бесстыдство, наказав добродетель.

* * *

В широком вопросе об отношении нашем к ближним важной стороной является наше отношение к низшим.

Нет ничего гаже, как если человек серьезно убежден, что он, будучи знатнее и богаче другого, является много высшим, чем этот другой человек; может быть с ним невежлив, может им повелевать и распоряжаться.

Во-первых, эти люди сами роют себе, так сказать, яму. Ведь если я делаю такое различие между собою и ниже меня стоящим человеком, то каким же образом я должен ожидать, чтобы такое же различие между мною и собою полагал другой человек, стоящий выше меня на столько же, насколько я считаю себя выше того, другого, презираемого мной, человека.

Таким образом, я должен сам себе заранее внушить, что люди, много меня высшие, должны меня считать уже за совершеннейшую мразь и ничтожество...

Как это все для меня лестно!

У нас, особенно в России, как пережиток крепостного права, сохранилось какое-то отношение к низшим людям, которое нельзя иначе назвать как хамским.

В чужих краях прислуга не позволяет так с собой разговаривать, как разговариваем с нею мы. Там нет этого обычая говорить с низшими людьми на «ты».

Вспомним здесь, кстати, замечательное мнение старца Серафима Саровского по этому важному вопросу. Он находил вообще, что нельзя и ни к чему людям говорить друг другу «вы», что это является нарушением христианской простоты людских отношений. Но ведь старец Серафим предполагал и считал естественным, что все люди станут говорить на «ты» - и слуга скажет «ты» хозяину, и простолюдин скажет «ты» вельможе... А у нас как раз наоборот.

Один иностранец, заехавший в Америку, позволил себе грубо говорить с нанятым им слугой и получил от него твердую отповедь.

Позвольте вам посоветовать, - сказал слуга, - так как вы не знаете американских нравов, не обращаться таким образом с прислугою в Америке. Иначе вы не найдете никого, кто бы согласился долго служить вам... Если вы не знаете или не хотите делать то, в чем вы пригласили меня помогать вам, если я соглашаюсь на эту помощь вам, то, я думаю, вы должны ведь прежде всего за это быть благодарным и обращаться со мной предупредительно... Очень жаль, что вы в Европе на это смотрите иначе.

Этот урок американского слуги очень бы не мешало зарубить у себя на носу всем нам.

В самом деле, какую услугу оказывают нам все эти кухарки, горничные, лакеи, и размеры этой услуги видны воочию тогда, когда внезапно вы, хотя на день останетесь без них: все тогда идет шиворот-навыворот, и вы беспомощны.

А между тем как мы к ним относимся!

Личность их для нас не существует - печальный остаток взглядов тех времен, когда людей считали десятками, сотнями и тысячами «душ».

Нигде, как в России, люди не бывают так скверно помещены. В Европе ни одна прислуга не будет помещаться в кухне. Там нет обычая в больших домах отводить для прислуг подвалы. В Англии в богатых особняках для них отводится верхний этаж. Они имеют, как господа, свои ванны, едят не как-нибудь на ходу, между делом, а установлены для их трапез строго определенные часы. Они садятся чинно за стол, покрытый белою скатертью, с посудой не разрозненного сервиза, и никому из господ не придет в голову во время этой трапезы беспокоить их, как у самих господ нет обычая беспокоить своих гостей во время их еды.

Кроме дней праздничных они имеют право выхода по вечерам.

Кажется с виду это незначительным. Но это блестящий пример христианизации людских отношений.

Вообще наше отношение к подчиненным нам людям не может не вызвать горечи в душе тех справедливых людей, которые являются свидетелями такого обращения. Эти сердобольные и справедливые люди крепко помнят слова Христа о том, что Ангелы этих унижаемых людей всегда видят лицо Отца Небесного. Прибавим от себя, что, вероятно, эти Ангелы пересказывают Богу о тех обидах, которые из-за жестокостей этих высших терпят эти низшие.

Старец Серафим Саровский, современник злоупотреблений крепостного права, глубоко скорбел горем крепостных людей. Зная, что у одного генерала плохие управляющие и крестьяне в забросе, старец уговорил того самого Мантурова, который обнищал для построения Дивеевской церкви, ехать в это имение в качестве управляющего. И Мантуров в короткое время поднял благосостояние крестьян.

Старец выговаривал помещикам за их бессердечное и грубое отношение к крестьянам и нарочно, при господах, которые приходили к нему со своими дворовыми, относился к крепостным с нежностью, лаской, отвертываясь для этого иногда от самих господ.

В современных неладах между господами и прислугами большая вина лежит и на прислугах. У нас исчезает почти бесследно благоухающий тип прежних преданных верных слуг, любящих семью, которой они служат, и живущих интересами этой семьи.

Вспомните Савельича, доброго пестуна и друга проказливой юности Гринева, жениха «Капитанской дочки»; Евсеича - славного пестуна Багрова-внука С. Т. Аксакова, Наталью Савишну из «Детства» графа Л. Н. Толстого, няню Татьяны Лариной из «Евгения Онегина»; аскетическую няню Агафью из «Дворянского гнезда» Тургенева, образовавшую в своей питомице, Лизе Калитиной, ее благородное, стройное, цельное миросозерцание.

Как далеки эти благоухающие образы от современной русской действительности!

Какая пропасть отделяет эту няню Агафью с ее важными думами о вечности, с ее рассказами о том, как мученики Христовы проливали за веру свою кровь и как на этой их крови вырастали чудесные цветы: какая пропасть отделяет этих Агафий, Савельичей, Евсеичей от теперешних бранчливых, раздражительных и несчастных слуг.

Какая это язва - эта их недобросовестность, с которою хозяева должны быть в постоянной борьбе, находиться постоянно настороже. Обманывают самым наглым образом. Когда же их уличат в воровстве, клянутся такими клятвами, что просто страшно слушать: «Да разрази меня Бог, да не сойди я с этого места, если я покорыстовалась вашей копейкой... чтоб я света Божиего не видела... клянутся головами своих близких» - и заведомо при этом лгут.

Прислуга совершенно не дорожит своим местом, совершенно не приживаясь к семье - не приживаясь к дому, как приживаются даже самые лукавые, неблагодарные и подлые из домашних животных - кошки.

Меняют места не потому, чтоб были недовольны, не потому, чтоб работа была непосильна или хозяева непосильно требовательны и капризны, а просто потому, что долго жили.

Что уж! Зажилась: вот вам и все объяснение.

Для людей со здравым рассудком казалось бы несомненным, что, если долго жили на одном месте, так уж и надо жить... Ан вот нет.

Опять-таки надо посмотреть на чужие края. Там прислуга дорожит настолько местами - особенно во Франции, - что менять часто место считает не только за несчастье, но и за позор. Там люди сплошь и рядом живут в одной семье десятками лет и умирают в тех же семьях, где начали свою службу.

При патриархальной жизни, жизни здоровой и скромной, лишенной всяких вычур, прислуга вообще чувствует себя гораздо счастливее: разница между ее бытом и бытом господ не особенно резка.

Но там, где жизнь превращена в сплошной бешеный праздник, неимоверно дорогой, где на одни свои наряды женщина тратит тысячи и десятки тысяч рублей, где многие тысячи выбрасываются на какой-нибудь один вечер, чтоб пустить обществу пыль в глаза, где едят на золоте и автомобиль для выезда барина ежедневно украшается свежими цветами, - там этот образ жизни, эта греховная и преступная роскошь наполняет низших великою завистью. Слуги начинают глупо подражать господам в их транжирстве, и второстепенная прислуга, месячное жалование которой не превышает двенадцати рублей, начинает шить себе платья шелковые с хвостами.

Я слышал раз разговор, с одной стороны - смешной, но с другой стороны - трагический по его бессмысленности, по извращенности у людей здравых понятий.

У одной барыни жила прислугой деревенская некрасивая девушка, просившая у нее на шестой неделе Великого поста жалование вперед и вместе с тем отпрашивавшаяся у нее постоянно «к портнихе».

Что это, Дуня, - спросила барыня, - такие у вас большие дела с портнихой?

А как же: платье себе шью к причастию, говеть буду.

Да у вас же есть светлое платье, и очень хорошее.

Да разве можно в надеванном платье приобщаться! Ведь я буду с подругами приобщаться. Там и наши знакомые парни будут, которые здесь по местам живут. Они засмеют, если которая из нас в старом платье явится.

И платье был сшито: какое-то несуразное, с длинным шлейфом, тогда как Пасха была ранняя, и на улицах некуда было деться от липкой грязи.

Суета с портнихой - вот все, что вынесет эта бедная девушка из своего говенья, да еще новое платье с длинным хвостом.

Но если это покажется вам диким, то ведь, чем же лучше сами барыни, с тою только разницею, что у них платья роскошнее, дороже и суеты больше, но то же отношение к тому Таинству, которое требует полной сосредоточенности духа.

Господа рыскают в автомобилях - теперь и прислугам подай автомобиль. Многие горничные ставят теперь своим женихам условием, чтоб непременно под невесту был таксомотор - иначе и в церковь не поедет.

И так во всем: господа показывают дурной пример, а слуги этому примеру следуют.

Если же слуги воруют, то главным образом потому, что старость их совсем не обеспечена.

Некоторые должности, как должность кухарки, убийственно влияют на здоровье, так как стоят у раскаленной плиты по нескольку часов на холодном воздухе, дующем через открытую форточку, так как иначе ей трудно дышать, - это убийственно действует на здоровье, сокращает жизнь, вызывает неисцелимые ревматизмы.

И что делать прислуге, не имеющей никого близких, когда она состарится - как не нищенствовать!

Было бы справедливо, чтоб семьи, пользующиеся работою прислуги, были обложены хотя бы легкою данью - например, по одному рублю в месяц и больше или меньше, в зависимости от уплачиваемого прислуге жалования, и таким образом составлялся неприкосновенный капитал, из которого потерявшая способность к труду прислуга могла бы получать пенсию или содержаться в богадельне.

Порою люди кажутся вам порядочными и благовоспитанными, как внезапно мелькнувшая черточка их в отношении к прислуге разбивает ваше предположение.

В одном богатом доме сидела компания, говоря о разных интересных вопросах... Пили чай. Недавно подъехавший сын хозяйки, офицер нарядного полка, стоявшего в окрестностях столицы, грубо оборвал молодого лакея, что-то подавшего ему не так, как он того желал.

Осел, мерзавец, - гневно пропустил тот под своими холеными усами.

Я заметил, как недовольно поморщился один очень воспитанный человек, имевший большое влияние. Через час мы одновременно с ним сходили по лестнице.

Вот как он воспитан, - задумчиво проговорил тот. - Я думал, что дети Марьи Петровны воспитаны иначе.

Этому молодому офицеру пришлось впоследствии служить под начальством этого господина. Говорили, что он как-то не дает ему ходу. А мне не раз доводилось при этом вспоминать о той мимолетной сценке, в которой этот влиятельный человек с тонкой душой подметил нестерпимое для него хамство в этом с виду лощеном, а в сущности грубом и дерзком молодчике. И так как этот господин одинаково ненавидел как грубость, так и низкопоклонство, - а эти две черты почти всегда неразлучны одна с другой, - то он смотрел с понятным недоверием, как на человека ненадежного, на этого двуличного - вежливого пред одними и дерзкого пред теми, кто не мог дать ему отпора, - человека...

* * *

В вопросе об отношении высших и низших, нельзя обойти вопроса о рабочих и работодателях.

Человеческая природа толкает человека, ищущего труда, спросить за этот труд возможно дороже, как она же толкает человека, нанимающего другого для труда, предлагать ему этот труд по возможно меньшей цене. И обыкновенно устанавливается средняя цифра, небезвыгодная для тех и других.

Но сила, в большинстве случаев, на стороне работодателя, и ему легко, как говорится, «прижать» работника.

В деревне эти люди называются «кулаками».

«Кулак» - это человек, который пользуется несчастными обстоятельствами человека, чтобы закабалить его.

Кто-нибудь нуждается в зерне для посева: он ему ссудит зерна, но с тем, чтоб тот вернул ему из жатвы это зерно в двойном количестве. За данные взаймы деньги заставит отработать вдвое и втрое против существующих в той местности цен.

К разряду же этих людей принадлежат те негодные личности, которые пользуются общественными бедствиями для своей наживы: предчувствуя близкий голод, исподтишка скупают запасы хлеба, чтобы потом перепродать его по страшно дорогой цене.

Конечно, такие злоупотребления, такое пользование бедствием человеческим для своей наживы является тягчайшим из преступлений. Об этих людях, можно сказать, что они пьют кровь человеческую.

Против всех подобных людей гремит страшными угрозами апостол Иаков, и ужас проникает в душу, когда вдумываешься в эти угрозы:

«Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас.

Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью.

Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни.

Вот плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет; и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа.

Вы роскошествовали на земле и наслаждались; напитали сердца ваши, как бы на день заклания».

«Давай жить другим» - вот тот девиз, который христианство дает для отношений - хозяина и работника.

Нельзя жить, смотря на рабочую силу живых людей, как на какую-то безличную механическую силу. Как бы велико ни было предприятие, во всяком из своих многих тысяч рабочих христианский хозяин должен видеть живую душу, должен относиться к ним с сочувствием и со стыдливостью.

В одном французском романе довелось видеть превосходно подмеченное движение души одного богатого человека. Молодой миллионер из Парижа направляется ночным поездом в приморский город Гавр, где должен сесть на свою собственную яхту для продолжительного плавания по морям с любимой женщиной.

Ему плохо спится. Под утро, еще задолго до рассвета, перерезая местность с угольными шахтами, он видит много черных фигур углекопов, направляющихся в шахты на работы, и когда он сравнивает свою жизнь, полную всяких удовольствий, беспечную, красивую, с ограниченною, трудовою жизнью этих людей, находящихся в постоянной опасности быть задавленными и задушенными обвалами каменного угля и развивающимся в шахтах газом, этому, в сущности недурному, человеку становится не по себе...

Его грызет какое-то раскаяние. Он чувствует, что в ту минуту многое бы был готов сделать для этих людей, но порыв проходит, и жизнь его течет в прежнем себялюбии.

И есть, однако, люди, которые проводят в жизнь - в тех или иных размерах - деятельную помощь зависящим от них рабочим.

Вам, конечно, приходилось слышать о разных вспомогательных учреждениях, великолепно оборудованных на разных фабриках, возникших по мысли владельцев фабрик и ими заботливо поддерживаемых. Тут и великолепная больница, ясли для детей, куда матери-работницы могут сдавать на весь трудовой день своих маленьких детей, требующих призора, и артельные лавки, в которых можно получить все по более дешевой цене и лучшего качества, и залы для чтений со световыми картинами, которые могут доставлять такое здоровое развлечение рабочим и способствовать пополнению их скудных знаний, и богадельня для одиноких рабочих, лишившихся возможности трудиться, и бесплатные школы, подготовляющие из детей рабочих знающих рабочих-специалистов с высокой расценкой их труда, и похоронная касса, облегчающая семью рабочего в тяжелые дни при смерти главы семьи, и разные еще учреждения, какие на пользу рабочего люда может измыслить теплое сердце и изворотливый ум человека, стремящегося облегчить положение трудящегося брата.

Основать в рабочей среде общество трезвости, помочь выдающемуся, склонному к изобретению, носящему в себе живую искру таланта мальчику получить высшее техническое образование, выстроить для фабрики, отдаленной от сел, свою собственную церковь: сколько вообще найдется бесчисленных способов для сердечного предпринимателя послужить своим рабочим.

Бывают хозяева, которых рабочие называют «отцами родными»... Какое высокое наименование, какое счастье хозяину заслужить это название от своих рабочих!

Но, к сожалению, такое человечное отношение хозяина к рабочим является далеко не правилом, а редким исключением. И мы видим такие случаи отношения предпринимателей к рабочим, от которых кровь стынет в жилах.

Так, нельзя без содрогания вспоминать о ленской истории, где купавшееся в золоте Ленское золотопромышленное товарищество своим бессердечным отношением вынудило рабочих к забастовке, которая окончилась избиением насмерть ни в чем не повинных рабочих.

Отношение этого товарищества к рабочим представляет собою одно из величайших, наглейших издевательств над правами человека, которые когда-либо были виданы. И к этому товариществу, более чем к кому-либо, приложено страшное проклятие, которое Дух Святой устами апостола обрушивает на безжалостных и недобросовестных хозяев.

В глазах товарищества, получавшего баснословные доходы, рабочие были каким-то скотом, а не людьми, и обращались с ними хуже, чем со скотом.

Они жили в невероятных условиях, в отвратительных сырых землянках. Местность эта представляет собою затерянный угол, значительную часть года отрезанный от прочего мира. Рабочие вынуждены были покупать провизию по назначаемой товариществом цене из лавок товарищества, которое наживалось и на этом и скупало за бесценок заведомо гнилой, тухлый и порченый товар, чтобы за дорогую цену, как говорится - с ножом у горла, заставить купить его рабочих, находящихся в безвыходном положении, так как нигде, как в лавках товарищества, ничего достать там нельзя.

В глазах чувствующих и мыслящих людей это товарищество останется навсегда обрызганным кровью русского рабочего, бессмертным памятником людской мерзости и преступного корыстолюбия.

И если б наше общество было христианским, то оно бы сделало жизнь преступных руководителей этого общества невозможною. От них бы все отвертывались, несмотря на, или, вернее сказать, именно из-за этих награбленных ими денег, этого рабочего пота и крови, превращенного в золото. Им бы не подавали руки, им бы плевали в глаза, их бы громко называли ворами и убийцами.

Страшная власть человека над человеком. Когда-то это была безграничная власть господина над рабочим. Теперь это не менее тяжелая зависимость экономическая; виды ее бесконечны, как бесконечны злоупотребления этой тяжелой власти.

Выматывание силы из рабочего в безработное время, падение женщины в тяжелой бедности, покупаемой богатым сластолюбцем, рассказывали, что жены и дочери ленских рабочих должны были удовлетворять капризы местных служащих - всякие грубости, обиды, несправедливости: все это сливается в один ужасный океан слез, насилий, издевательства, в которых захлебывается рабочий люд. И ужасен будет час расплаты. Ужасен тот миг, когда на Страшном Суде эти обиженные, загнанные, униженные люди в венце своего страдания и своего терпения покажут на своих притеснителей, грабителей, обидчиков и убийц - тому всевидящему Судье, пред Которым тщетны будут все отговорки и те жалкие оправдания, которыми эти враги народа оправдывались пред лицеприятными судьями людскими.

Купить эту книгу можно

Из книги "Идеалы христианской жизни"

12 / 06 / 2006

Редактор онлайн-журнала Good Psychologist Дарья Орлова:

Мы стараемся жить по-христиански: носим крестик, по праздникам ходим в церковь, в минуты отчаяния обращаемся к Богу, не работаем в праздники, стараемся выполнять заповеди. Но действительно ли это является жизнью по-христиански?

Я встретила удивительного человека – священника Украинской Православной Церкви, шеф-редактора «Отченаш» , который просто перевернул мое обыденное представление об этом.

Что значит, жить достойно и качественно с точки зрения церкви? Где искать примеры и образцы для подражания святости? Как для себя понять, является ли собственная жизнь христианской? В чем смысл жизни? Как относиться к неудачам и проблемам и строить наполненную позитивным отношением жизнь? Я надеюсь, это интервью даст ответы и на ваши жизненно важные вопросы.

- Есть ли в христианстве такое понятие, как «качественное проживание жизни» ?

У жизни должен быть смысл и цель, которые и определяют качество проживания жизни.

У Бога нет мёртвых, у Него все живы. И с окончанием земной жизни не заканчивается Жизнь. И в этом смысле качество земной жизни определяется перспективой Вечности. Если человек живет с этой перспективой Вечности, и жизнь его имеет определённое божественное качество и ценность, а в Вечность он переходит с определённым багажом.

К сожалению, иногда качество жизни люди определяют как только земную, телесную её составляющую. А нужно ещё учитывать вечность: не только тело, но ещё и душу.

- Как человек может понять, является ли его жизнь качественной, правильно ли он её проживает?

Я думаю, что надо жить реальной жизнью. Не переживать о том, чего нет, и не мечтать о том, что невозможно, а быть достойным человеком в тех условиях, которые даны. Потому что на самом деле от переживаний или мечтаний жизнь не меняется. А от того, как человек себя ведёт в тех условиях, в которых находится, может измениться очень много.

В этом смысле верующий человек, христианин, который заботится не только о теле, но и о душе, может достойно и качественно жить в самых разнообразных условиях, потому что это «качество жизни» измеряется не только внешними признаками.

- Что в Вашем понимании означает «жить достойно »?

Достойная жизнь – это когда человек уважает и уважаем. Когда он уважает себя и другого.

Уважать себя – значит уважительно относиться к любой работе, которую делаешь.

Меня когда-то удивил факт, когда археологи раскрыли какую-то древнюю вещь (не помню, что это было) и обнаружили, что она украшена изысканным узором даже в том месте, которое навсегда скрыто от посторонних глаз, от людей, которые пользовались этой вещью. Это значит, что мастер, который это делал, понимал, что плоды его труда видит Бог, и он уважал себя в этой работе.

К сожалению, мы живём в мире, где плоды труда человека часто сделаны тяп-ляп, несовершенно, «спустя рукава». Люди не уважают собственный труд!

И это уважение не определяется тем количеством денег, что за него платят. Твоё дело – это твоё внутреннее достоинство. Если ты делаешь своё дело, должен его делать максимально хорошо. Потому что ты его делаешь не только пред людьми, но и перед собой и перед Богом. Это твоё дело, и в нём проявляешься ты! Это твоя жизнь и ты её проживаешь. Это и определяет достоинство человека и проживания им жизни.

С другой стороны, достойно жить – значит уважать другого человека и его труд. Достойная жизнь – это жизнь, в основе которой библейский принцип: «Не делай другому того, что не хотел бы, чтобы делали тебе», «Люби ближнего, как самого себя».

Есть такое слово – целомудрие. Почему-то сегодня в массовом сознании остался один отдельный кусочек смысла этого слова. А на самом деле – это цельность личности: единство мыслей, слов и действий. Когда человек целен и при этом он мудр. В этой цельности подлинная мудрость.

Мне кажется, что этой самой мудрости целомудрия и любви в библейском понимании как раз и не хватает обществу, чтобы говорить о подлинном качестве жизни. Когда мы берём только часть жизни и на ней концентрируемся, у нас ничего не получается. А от этого рассыпается и та часть жизни, которую мы пытаемся выстраивать.

- Если человек будет жить так, как завещал Бог (жить праведно), отразится ли это на его качестве жизни?

В моём лексиконе нет слова «качественная жизнь»: я считаю, что жизнь либо есть, либо нет. Она либо достойна, либо нет. Это можно назвать качеством.

Но степень качества для меня определяется не внешними параметрами, а внутренними. И для меня знак качества – это отношение к тому, что я делаю. Это оценка жизни сквозь призму Божьих заповедей. 10 заповедей – одни и те же для христиан, иудеев, мусульман и даже для неверующих, потому что они лежат в основе общечеловеческих ценностей, в основе культуры.

Бог давал заповеди в пустыне, но не только для «пустынников» (благочестивых монахов-отшельников), а для всех людей. Эти заповеди абсолютно прикладные и даны нам для того, чтобы человек в соответствии с ними обустроил свою жизнь на земле. И для меня качество жизни определятся соответствием–несоответствием этим заповедям. Если жизнь человека соответствует Божьим заповедям, она достойна, а значит и качественна.

К сожалению, на сегодняшний день мы живём в постсоветском, постатеистическом обществе, которое пока не стало ни христианским, ни библейским, ни религиозным. У нас 90% людей называют себя верующими, но, по сути, являются «формальными» верующими: носят крестик, ходят в церковь по праздникам, когда страшно, вспоминают Бога, каются без внутреннего сожаления и перемены ума (мировоззрения).

Большинство людей не знают этих 10 заповедей. И никогда в жизни не сопоставляли свою жизнь с ними. В этом проблема. И самое важное – это вхождение этих заповедей в нашу реальную жизнь, жизнь каждого человека, в жизнь общества. Закон Божий должен стать основой законов людских. Юристы говорят, что происхождение права идёт тоже из божественного права. Божьи заповеди – это божественное право. И законы государства – это продолжение законов божеских. И если законы государства и законы жизни человека не будут противоречить Закону Божьему, то и жизнь людей достойной и качественной. А если не соответствуют, то какой бы социальный эксперимент не проводили – то жизнь превращается скорее в ад. И советский период – этому подтверждение. Ведь коммунизм, это такая себе пародия на религию: со своим культом, заповедями. И что получилось?

- Среди людей существует мнение, что святые и священники настолько идеальны, что достичь такой же праведности по образу жизни – невозможно. А значит, зачем вообще соблюдать Заповеди и брать за основу религию при построении, осуществлении жизни обычного человека, ведь что бы мы не делали, мы всё равно грешники и на небеса нам дороги нет?

Я думаю, в любом случае религия – это не что-то оторванное от жизни. И образ святости – это не что-то, что доступно кому-то, а не нам. Святые – это не инопланетяне. Святые – это образы, примеры того, что жить по-христиански можно. Такой разрыв в сознании человека между образом святых и собственными чувствами, ошибками, желаниями, возник из-за того, что в основном, описывалась жизнь монахов, князей и епископов. А очень мало описаний жизни простых людей. Но на самом деле, святость не предполагает исключительно бегство в пустыню, это лишь один из образов святости – когда человек оставляет мир и уходит молиться, подвязаться в подвиг поста и молитвы. Другой образ святости – святой благоверный князь – например Ярослав Мудрый – он просветитель: и храмы строил, и «Русскую правду» написал, и библиотеку создал, и школы первые открывал. А на самом деле есть образ святости простых, обычных людей. И в этом смысле, я считаю, что сейчас очень важно находить в житиях великих примеры святости простых людей. Например, в описании жития одного из преподобных – есть сцена, когда его монахи спрашивают: «Как нужно спасаться?». А он им отвечает: «Я вот был в городе и видел многодетную мать и вот она в отличии от меня благочестиво живёт и спасается. Она проснулась рано утром, у неё много дел и говорит «Господи Благослови!» и делает свою работу». И таких примеров много.

- Что же такое святость в христианском понимании?

Святость в христианском понимании это – не безгрешность. Святой – это кающийся грешник или человек, который стремится, меняется, с покаянием. Степень изменения к каждого своя и нету у нас измерителя святости. Мы не можем срезать жизнь сегодняшним днём и оценить человека. Оценку даст Бог. Жизнь – это процесс и процесс длительный и вопрос в том, куда движется человек, в каком направлении. Один человек с социального дна поднялся на одну ступеньку морально и общественно. А другой получил таланты от Бога, воспитание и образование – но упал на самое дно. И возможно он упал с точки зрения общества выше, чем тот поднялся. А с точки зрения самого себя или Бога – это может быть по-другому.

Во время богослужения перед причастием священник говорит «святая святым» – называя святыми всех тех, кто стоит в храме. Более того, в Посланиях святых апостолов часто используется слово «святые» по отношению ко всем верующим. Это говорит о том, что святость – это ещё и освящение, приближении к подлинной святости, к Богу. И тут не мы определяем святы ли мы – Бог определит. И церковь, когда канонизирует кого-то, она не просто выделяет из всей среды кого-то одного: этот святой, а остальные грешники. Нет. Она берёт кого-то, кто может быть примером, в назидание или закрепляет то, что уже сложилось – почитание. Ведь люди почитают этого человека при жизни, а когда он умирает – происходят чудеса и тогда люди обращаются. Но образов святости, примеров святости великое множество. И в каждом человеке есть эти ростки святости. И качественная жизнь, это когда человек эти ростки не затоптал, не закопал, грязью не залил, а всё-таки пытается как-то взращивать и реализовывать, развивать и преумножать таланты данные Богом. Тогда жизнь может именоваться достойной и качественной.

- Может ли человек искать такие примеры святости, образцы для подражания среди своего окружения?

Так и есть! Более того, все мы встречали в жизни святых людей и, если задуматься, сможем их назвать. Или все мы в жизни видели, как человек поступает свято, правильно, по Божьи, являя пример. Один и тот же человек в разные моменты жизни может быть святым и грешным. Но есть те люди, жизнь которых нас особенно впечатлила. На самом деле вера передаётся не через книжки и обряды. Вера передаётся от человека к человеку. И как раз один из самых эффективных способов передачи и сохранения веры – это встреча со святостью. Когда человек замечает другого человека, который живёт свято, пытается жить по-христиански. И вот это впечатление от общения с этим человеком, от понимания, что вот он как живёт и это возможно, очень многих и приводит к жизни по-христиански. Иногда человек сознательно или несознательно не желает замечать святости по причинам, которые описаны в известной притче «Сеятель», где семя падает на разную почву. Поэтому момент самосозерцания, рефлексии очень важен в христианстве. Отсюда исповедь, покаяние как «перемена ума». Человек, когда кается – он не только говорит о своих недостатках, он ещё и меняет ум, а следовательно – и жизнь. Поэтому для того, чтобы стать христианином – нужно начать мыслить по-христиански.

Здесь кроется ещё одна проблема – люди в обществе у нас – христиане по форме, по наличию крестика, а по воспитанию и образованию мы очень часто продолжаем быть партийными или людьми нерелигиозными, с такой кашей в голове из увиденного по телевизору и прочтённого в книжках (иногда очень правда хороших), сказках, мифах. Очень нужно религиозное образование, разъяснение заповедей, правильное толкование на основе первоисточников.

- Получается, что внутри у любого человека есть заповеди праведной (правильной) жизни. Даже если он их нарушает, то знает, что именно он нарушает. Они впитываются с культурой?

Да. Более того, один из апостолов, говоря о язычниках, то есть людях, которые не знают заповедей, утверждает, что у них есть «закон совести» по которому они будут судиться. И как бы мы это не называли – мы знаем, что такое хорошо, а что такое плохо. И как бы не менялся наш окружающий мир – в основе он не изменился. И человеческие отношения может быть изменились внешне, но принципы остались те же. Вот буквально недавно был день памяти Иова праведного. Он жил за 2000 лет до Рождества Христова, после ещё прошло 2000 лет. В Библии, в книге Иова сама история, которую знают все – это лишь 2 главы из 42-х, а сорок глав – диалогов, бесед о смысле жизни, о смысле страдания. И это всё актуально до сих пор. Когда читаешь этот текст – понимаешь, что люди те же и проблемы по сути всё те же, смысл происходящего, отношения к нему – остался всё тем же.

- Получается, что независимо от религии, которую исповедует человек он в себе несёт эти принципы сквозь поколения.

Если ты крёщен в той или иной вере – ты должен начать мыслить и жить в этой вере. Тогда это будет то целомудрие, о котором я говорил. Потому что мудрость жизни не в том, чтобы её прожить как-нибудь. А в том, чтобы прожить её так, чтобы достичь вечности. И тот же Иов говорил: «Нагим я пришёл из чрева матери – нагим я и уйду. Бог дал бог взял».

Надо читать первоисточники. Книга Иова, Экклезиаст, книга Премудрости Соломона, Притчи Соломона, Евангелие. Это всё то, что наполняет нас смыслом и формирует отношение к жизни. Мы должны в этом потоке информации, который потребляем – находить место для души. Не только для развлечения, отдыха, образования и науки, но ещё и для воспитания. Мы должны ещё и чем-то питать свою душу и своё сердце.

- Что такое Вечность?

Если мы христиане – то у нас есть вера, что Христос воскрес. И это значит, что двери в Царство небесное вновь открыты для человечества. Мы верим в то, что мы состоим из души и тела, а значит наша жизнь физической смертью не заканчивается. И мы верим во второе пришествие Христа. И эта система координат, больше, чем земная жизнь человека – от рождения и до погребения. Если исходить из такой системы координат – в этой жизни есть смысл: даже когда жизнь земная прерывается преждевременно, даже если болеют дети, когда человек идёт защищать родину, и у многих других, непонятных с точки зрения земных вещей есть смысл, если мы смотрим на них с точки зрения Вечности. В этом случае – наша жизнь, проблемы, потери, неудачи, радости и достижения, являются частью процесса, который не завершается небытием.

Если мы концентрируемся только на жизни земной – очень часто это приводит к неудовлетворённости жизнью: человек может бросаться получать все удовольствия в этой жизни, жить одним днём или зацикливаться на одной стороне жизни. Вечность – это Бог, потому что у Бога нет времени, он был всегда. Это жизнь человека когда-то начинается и переходит в Вечность. А Бог – это источник жизни. Он вечен и эту частичку вечности, частичку Бога в этой душе мы несём сквозь жизнь. Если мы так мыслим – то тогда, наверное, мы верующие люди – христиане. А если мы не верим в жизнь вечную, если мы относимся к Богу по принципу: «Что-то там возможно есть», наверное нас нужно тогда как-то по другому именовать, независимо от того носим мы крестик или нет.

- В современном человеке парадоксальным образом уживаются христианство, язычество, суеверия, вера в экстрасенсов.

Я вообще считаю, что православие давно стало для нас нашей народной верой. Что такое язычество – от слова «язык», «народ» – то есть народная вера. Так вот сегодня народной верой является христианство со своими традициями, обрядами. С другой стороны – язычество – это дохристианская, внебиблейская форма богопочитания. И в этом смысле, не всё язычество является абсолютно плохим. Но в язычестве есть опасные вещи! Например – христианство – это религия, которая знает Бога. Мы знаем, что Бог стал человеком, мы знаем Христа – Сына Божьего. Язычество не знает Бога – там совершаются некие магические действия, пытаясь при их помощи получить какой-то результат. Магическое отношение к крестику или иконе – это тоже язычество, а жизнь в соответствии с законом совести, Божьими законами – это уже жизнь, которая приближает человека к вечности, даже если он не христианин. Язычества, как религии сегодня практически не существует, но существуют остатки в виде языческого отношения к вещам, к вере, религии, церкви.

С другой стороны, церковь, когда приходит в ту или иную землю, к тому или другому народу она не уничтожает народные традиции. Она их преображает и подлинный христианский, апостольский подход – это не борьба с язычеством, а его преображение. Это наполнение формы языческой христианским религиозным содержанием. Например, колядки когда-то были языческими песнопениями, но теперь они наполнились христианским смыслом. А вот на Купалу, например, столь же гармонично соединить древние традиции с почитанием Иоанна Крестителя пока не удалось и, поэтому, они продолжают существовать параллельно. Хотя в народном сознании причудливое соединение все-таки произошло – все называют праздник «Ивана Купала».

Мне очень понравились книги Клайва Льюиса «Космическая трилогия», где описан взгляд на взаимодействие язычества и христианства. Как существует взаимоотношение между иудаизмом и христианством, между разными конфессиями. Важна точка зрения – если она положительна и мы ищем, то что нас объединяет, и на этом концентрируем внимание, то видим общее и имеем общение. Но если наша точка зрения негативна, категорична, «наше око темно», то и всё наше тело, вся наша душа темна. «И если свет, который в вас тьма – то какова же тьма?».

Я всё-таки предпочитаю позитивный взгляд на иное, на инаковое, хотя бы потому что это взгляд любви. Любовь уважает право быть другим. Точно так же Бог даёт нам право быть разными, в том числе грешниками. Он от этого не перестаёт нас любить, ожидая нашего обращения, покаяния и спасения. А вот то, насколько Бог будет милосердным, зависит не от нас и не от того, как мы смотрим на другого человека, а зависит от того, как Бог будет смотреть на сердце этого человека. Нам надо научиться смотреть не на форму, а на содержание человека и видеть в человеке доброе и это доброе в нём поддерживать и отдавать человеку доброе. Не нужно вступать в споры, ведь чтобы доказать истинность твоей веры – нужно прожить всю жизнь до последнего дня. Даётся реальная жизнь и её нужно прожить не в споре, кто прав, а показывая на примере соей жизни принципы, по которым ты живёшь.

- Религия принимает человека целостно со всеми его достоинствами и недостатками?

Да, в нас присутствует хорошее и плохое. Надо любить грешников, но ненавидеть грех. Мы знаем, что хорошо, а что плохо, что добро, а что зло, что Бог, а что дьявол. Мы творение Бога и это наш выбор либо стать на сторону добра или стать с теми, кто против Бога. Мы выбираем собственный путь, совершая добрые или злые поступки. Да, мир делится на чёрное и белое, но мы не знаем конца этой истории. Вердикта. И стремимся вынести этот вердикт сейчас, а это в руках Божьих. «Не судите да не судимы будете!». Но с другой стороны, если что-то не соответствует Божьим заповедям, если это является нарушением, то христианин зло называет злом. То есть человек каждый день, каждую минуту делает выбор – между хорошим поступком и плохим. Это не раз и навсегда. Вот я стал верующим и это навсегда, можно спать спокойно. Это теперь выбор следующего шага в соответствии с верой, выход из ситуации в соответствии с верой, разрешение конфликта, падение и вставание, это ошибка и её исправление в соответствии с верой. Это жизнь, это процесс реальной (а не мечтательной) жизни, который нужно проживать. Не говорить о ней, не дискутировать, не теоретизировать, а реально жить.

В этом, я думаю, настоящий смысл.

Беседовала Дарья Орлова

Игуменья София (Силина), настоятельница Воскресенского Новодевичьего монастыря в Санкт-Петербурге, член коллегии Синодального отдела по монастырям и монашеству, принимала участие в конференции «Монастыри и монашество: Традиции и современность», прошедшей в Сергиевом Посаде 23-24 сентября. Матушка ответила на наши вопросы о проблемах современного монашества, об их связи с проблемами приходскими, о смысле существования монастыря.

Монашеская жизнь - подготовка к Евхаристии

- Матушка, расскажите, как образуется монастырь?

Один старец встретил в монастыре Саввы Освященного, в пустыне, своего бывшего прихожанина и спросил: «Почему ты избрал именно эту обитель?». Тот ответил: «Это был первый монастырь, куда я приехал. Здесь едят и пьют один раз в день, на каком бы послушании, на какой бы жаре ни находились. Здесь много молятся и трудятся. Всего этого я делать не любил. Я понял: раз здесь предлагают все то, что я не люблю, это место подходит мне, чтобы отречься от своего ветхого человека». Этот пример показывает, что к духовной жизни, в том числе и монашеской, формально не подойдешь.

Монастырь представляет собой евхаристическую общину. Что это значит? В широком смысле евхаристическая община - это вся наша Церковь. Собственно, вся монашеская жизнь, как и жизнь любого христианина - только способ подготовки к таинству Причащения. Выступавшие на прошедшей конференции по современным проблемам монашества представители Русской и других Поместных Церквей неоднократно подчеркивали: какие бы условия мы ни создавали для аскетического подвига, каким бы образом ни организовывали монашескую жизнь - это не самоцель.

Что такое достойное Причащение?

Сейчас в Церкви ведется параллельное проекта документа «О подготовке ко Святому Причащению». В связи с этим во время конференции были подняты вопросы истории и современного состояния евхаристической дисциплины в той мере, в которой они касаются жизни монастырей и монашествующих.

На различных этапах церковной истории существовали различные традиции подготовки и участия монашествующих в таинстве Причащения. Например, блаженный Августин выступал за ежедневное участие в Евхаристии. А пустынножители по самим обстоятельствам жизни такой возможности были лишены.

С появлением монахов в священном сане, которые в самих общинах совершали богослужения, в том числе и литургию, а также с перемещением монастырей в города, появилась практика совершения литургии очень часто - по крайней мере, в день воскресный, когда, как правило, и причащались монахи.

Прп. Феодор Студит поощрял частое причащение. В своих писаниях он вспоминает времена, когда в монастырях был распространен обычай ежедневного причащения. Ту же мысль мы слышим в призыве святителя Иоанна Златоуста, обращенном к священнослужителям: пастырь должен более призывать паству к частому Причащению, нежели искать повод ее отлучить.

Один из непростых вопросов - не только о частоте участия в Евхаристии, но и о его характере. Митрополит Лимассольский Афанасий в своем докладе подчеркнул, что важна не частота Причащения сама по себе, а понимание достойного Причащения. Мы можем вспомнить, например, призыв прп. Симеона Нового Богослова готовиться к причащению так, чтобы каждый раз участие в Евхаристии сопровождалось ежедневным исповедованием «тайн сердца своего», плачем со слезами, разрешением от духовного отца и последующим мистическим переживанием. Такое участие он называл «разумным причащением».

Индивидуальный подход

Должен соблюдаться здоровый баланс между общей традицией Церкви, правилами Вселенских соборов и другими каноническими положениями, уставами монастырей. И практика местной церкви или местного монастыря должна основываться на общецерковном Предании. А Предание - это то, во что верили все, везде и всегда.

- А у вас в обители есть устав частоты Причащения и условий подготовки?

Жизнь человеческая переменчива. Наш монастырь поддерживает близкое духовное общение с отцом Ефремом, игуменом Ватопедской обители, и он очень хорошо озвучил контекстуальность всей монашеской жизни и участия в Евхаристии: «Послушные пусть причащаются часто, а своевольные и самовольные - редко». Поэтому в нашем монастыре к вопросу частоты Причащения мы стараемся подходить индивидуально. Конечно, мы стараемся, чтобы сестры причащались на двунадесятые праздники, во дни своего пострига, дни ангела…

В монастырях чистота сердца удостоверяется исповеданием помыслов, которые могут препятствовать тому, чтобы приступать к Таинству. Можно нарушить все монастырские уставы, формально не имея никаких препятствий к Причащению: не совершая смертных грехов, формально испросив прощения (или не испросив вовсе). Это очень тонкий вопрос.

Допустим, устав обители не предполагает наличие частных мобильных телефонов у насельников, а кто-то этот запрет нарушает и не рассматривает такое нарушение как нечто серьезное. Допустим, видимых падений у такого человека нет - означает ли это, что все необходимые условия для причащения им выполнены? Не повредит ли это его душе? Не станет ли это соблазном для других людей? Не стоит ли такому человеку задаться вопросом: «Как я живу по сравнению со вчерашним днем? Сделал ли я хотя бы шаг в самоотречении, в жертвенности, в перемене своего нрава?»

Лечит ли Причастие?

- Может быть, Причастие его как раз возвысило бы и научило?

Действительно, мы причащаемся во исцеление души и тела. Но надо избегать магического подхода - отчасти он существовал в Западной Церкви. Если кто-то причащался в будний день, все думали, что он заболел и нуждается в лекарстве. Нужно понимать, что Евхаристия оказывает на человека не химическое воздействие.

В наших тоже бывает, что люди, не предпринимая собственных усилий, надеются, что Таинство поможет им стать лучше. Поэтому и нужен игумен (игуменья), который поймет сочетание мотивов человека, его устремленности и совершаемого им делания. Думаю, в монастырях человек не должен оставлять на собственное усмотрение столь важный вопрос - когда он приступает к таинствам?

Митрополит Волоколамский Иларион в своем докладе напомнил, что даже выбор монашеского имени - первый акт обета послушания (имя выбирает не постригаемый, а постригающий). Тем более, необходима проверка своей совести, меры устремленности к участию в Таинстве, чтобы имеющий власть от Бога сказал человеку: «Приступай, и тебе это не будет в осуждение».

Нужен ли мирянам духовник?

Вы говорите про откровение помыслов. Эта практика от монашества перешла и к мирянам. Как вам кажется, полезна ли она для мирян, или для нас обязательная исповедь при частом Причащении не имеет смысла?

Сложно сказать… В истории Церкви Дух Божий руководил конкретными людьми в конкретных исторических обстоятельствах и в конкретных землях. Было время, когда право духовного руководства было не только у священников, совершающих Таинство исповеди, но и у простых монахов, и миряне к ним тоже обращались. Из поздних примеров можно назвать преподобного Силуана Афонского - но по обстоятельствам афонской жизни к нему имели возможность обратиться очень немногие миряне. А в Древней Церкви, когда священный сан у монаха был исключением, к пустынникам устремлялись все. По выражению Руфина пресвитера, пустыни наводнялись не только монахами, но и мирянами, желающими духовного окормления, и напоминали города.

То же происходило и в городских монастырях. Симеон Благоговейный Студит, духовный отец Симеона Нового Богослова, не был священником, но имел духовных чад среди горожан.

В Русской Церкви тоже была такая практика, но со временем духовников начали избирать из священников.

Исповедь и община

Надо учитывать естественное состояние каждой индивидуальной души. Если сейчас нас лишить исповеди перед Причастием, то у людей, в массах устремляющихся в церковь, зачастую не понимая, что грех смертный, что грех не смертный, не будет никакого «будильщика души», который хотя бы заставил об этом подумать.

Однако возможно ли за три минуты краткой исповеди перед литургией решить серьезные вопросы? Вряд ли. Но принципиально человеку нужен духовник - тот пастырь, который будет не только благословлять на Причастие, но и вообще руководить. Мера этого руководства, конечно, не сопоставима у мирянина и у монаха. Но если мирянина беспокоят какие-то помыслы (сребролюбивые, блудные или властолюбивые), даже если он их не реализует - почему он не может их исповедовать своему духовному отцу? Помысел становится грехом только с момента сосложения с ним, но именно для того, чтобы этого не произошло, и мирянину полезно посоветоваться с пастырем.

Кроме того, для жизни церковной общины важно знание священником своей паствы и возможность для паствы услышать живое пастырское слово не только за пять минут до выноса Чаши в виде проповеди на евангельскую тему. Индивидуальное общение пастыря с прихожанами, иногда и общие беседы - все это нужно. Таинство Евхаристии не оторвано от всей христианской жизни. И таинство исповеди тоже не оторвано ни от Евхаристии, ни от христианской жизни в целом.

Между сегодняшними монашескими проблемами и проблемами в жизни приходских общин много общего. «Видевший брата, видел Бога», - часто повторяют на Афоне слова . Монастырь должен быть настоящей евхаристической общиной - одна душа во многих телах. А практика такова: собрались люди под одну крышу, смертных грехов не совершают, по кельям тайно молятся. А заболел брат в соседней келье и может пролежать два-три дня, никто не зайдет. Другой брат начнет унывать на послушании, а никто о нем не помолится, никто словом добрым не ободрит. Зато смертных грехов ни у кого нет!

И на приходе то же самое. Умер прихожанин, а остальные не знают, что с ним случилось - и лежит умерший человек в своей квартире один. Заболел ли кто, нуждается в элементарной помощи, но прихожане устремляются в дальние и ближние крестные ходы, готовы читать утонченную духовную литературу, а исполнить закон Христов по отношению к ближнему забывают.

Духовный отец должен постоянно напоминать чаду о христианской жизни.

Так что, в целом, полагаю, практика если не соединения, то разумного сочетания исповеди и Причащения и для монахов, и для мирян очень желательна. Во всяком случае, на сегодняшний день. Может быть, когда будет, как в других поместных Церквах - все люди будут изучать Закон Божий и слышать слово пастыря, а сам пастырь будет окормлять приход из двухсот-трехсот человек и всех их знать - это будет не так актуально.

Если игумен привел корову в келью послушнику…

Часто задают вопрос о загруженности послушаниями в монастырях. Какая-то обитель занимается социальным служением, какая-то - просвещением, в каких-то просто много физических трудов. Обычно отвечают, что если ты молишься, тебе послушания никак не мешают. Разве молиться - не основное дело монастыря? Какой должен быть баланс между послушаниями и молитвой?

В патериках есть много вещей педагогического характера. Вообще, все советы святых отцов были персонифицированы, адресны, они давались конкретным людям. Для людей, находящихся в послушании, пришедших и отдавших свою жизнь Богу, полезно назидаться такими примерами, звучащими из уст всей Церкви, от своего игумена или игуменьи, из патериков.

С другой стороны: из патерика мы знаем случай, когда одного послушника избивал старец. Потом послушник умер. Старец пришел на могилку, и послушник ответил своему авве из гроба, показав, что послушание не умирает. Авва покаялся, и дальше жил благочестиво. Я не думаю, что всем аввам надо назидаться в том, чтобы избивать своих послушников и загружать их как можно большей работой. Владыка Лимассольский Афанасий рассказал про послушника, просиявшего после смерти, потому что терпел, что его авва привел в келью корову. Если по этому примеру все игумены будут приводить в келью коров, для послушников это точно будет спасительно. Вопрос, спасительно ли это для авв.

Вспомним уникальный опыт нашей Церкви в XX веке. Сколько святых выжило в страшных условиях! Но были люди, которые погибли, и погибли не телесно, а душой. Если мы будем считать нормой (как бы резко ни звучало это сравнение для страны), это не значит, что у нас не будет святых, но это значит, что очень много людей в этом ГУЛАГе погибнет.

Святым ничто не препятствует. Но некоторые размышления об условиях жизни в монастыре должны иметь место.

Это вовсе не вопрос комфорта. Напротив, условия могут состоять в отсутствии излишней одежды или ущемлении в пище - для этого люди и приходят в монастырь. Не стоит забывать и о других формах ограничения: в общении, в ограничении информационного потока - это не менее важные вещи. Если человек пришел уже в некую меру, то он может нести послушание в любом месте, куда его направит церковь. Но сначала он немощен.

Прежде, чем требовать, надо что-то дать

Владыка Афанасий сказал, что сейчас в монастыри часто приходят «дети интернета». Я бы добавила, что все больше приходит в монастыри людей, не только отягченных негативным опытом, но, самое страшное, не имеющих положительного - например, нормальных семей. В какие-то годы статистика демонстрировала, что распадается более 50% браков.

Монастырь - это духовная семья, а половина пришедших сегодня в обители людей росли без отцов. Человеку говорят «отец духовный» или «Отец Небесный» - а для него это символ, не имеющий под собой никакого жизненного опыта. Ему говорят «мать», а у него мать, может, пила, бросила его или занималась устроением своей жизни и ничего не давала ребенку. Он не имеет опыта любви мамы. Если его строго смирять (например, в древних патериках описывается такой способ смирения - бросить хлеб на пол), он не поймет цели этого.

Никакое механическое применение древнего опыта без учета индивидуальных особенностей не спасет человека. Разум человеку дан для понимания: в каком врачевании нуждается данная душа?

Я подтвержу свое мнение словами отца Елисея, который окормляет монастырь Симонопетра на Афоне и женскую обитель Ормилия: «Прежде чем что-то требовать от послушника, нужно ему что-то дать».

Многие люди приходят в монастырь, не имея опыта молитвы - ищущие, исковерканные жизнью. Как им предлагать нести, например, миссионерское послушание на рынке за продажей иконок и духовной литературы, что предполагает общение со всеми приходящими, и при этом предложить молиться? Как им в этих условиях сохранить себя?

Конечно, если в сельском монастыре идет страдная пора, послушание общее. Если человек сам выбирает обитель, у которой двадцать пять гектаров земли, он должен понимать и то, что Бог не случайно призвал его именно сюда. Тогда, если ему захочется идти на службу, а ему скажут, что надо собрать картошку, потому что иначе она сгниет, и нечего есть будет - конечно, он должен отсечь свою волю и идти на картошку.

Но в целом надо подходить к вопросу разумно - не случайно Церковь дала определенное время для богослужения, то есть освящения самого времени и жизни человека.

Молитва: таинство любви к Богу

С чего начинать человеку, не умеющему молиться? В большинстве своем такие люди искренне любят Бога и даже делают что-то для Церкви, но смысла молитвенного правила не понимают, а до «умной молитвы» пока и близко не доросли.

Любить Бога - это таинство. Один старец ответил на вопрос, как учиться молитве: «У одной женщины горел дом, в котором находились двое ее детей. Она, отталкивая окруживших дом полицейских и пожарных, ворвалась в дом, чтоб спасти их. Кто ее учил любить детей?»

Кто учит семейных людей любить супругов? Кто учит детей любить родителей? Это внутреннее чувство, и даже не чувство, а движение, которое заставляет человека делать многое, что само по себе является учителем молитвы. Если человек чувствует необходимость в пребывании с Богом, он почувствует и необходимость какого-то правила. Если он его в принципе, изначально не чувствует, то насколько правильно, что он избрал монашеский путь? Ведь именно по любви к Богу мы совершаем эти молитвенные правила, всенощные бдения. Это один из видов жертвы, с которой связана любовь.

Игумен - отец

Известно, что ребенок, сам не испытавший родительской любви, попав в новую семью, странным образом проявляет любовь - например, капризами. Но у приемных родителей есть возможность посещать психологически курсы, советоваться со специалистами - как терпеть капризного ребенка, как научить его любви… А что может сделать монастырская семья, если в нее попадает как раз такой изломанный человек без, как вы сказали, положительного жизненного опыта?

На прошедшей конференции несколько раз звучало, что игумен (игуменья) должен проводить с братьями (сестрами) какие-то беседы, занятия. Они могут делиться в зависимости от возрастных групп или от времени прихода в монастырь. Но это должно быть личное общение.

Если люди пришли в монастырь, значит, Господь их позвал. Но стремление к участию в таинстве - послушания, молитвы, в любом церковном таинстве - предполагает разумное осознание того, что ты делаешь. Задача игумена или игуменьи как раз и состоит в том, чтобы направить ум человека в нужное русло. В христианской антропологии ум - это не только и не столько разум и интеллект. Частью ума являются разумные силы души, которые должны преобразиться, чтобы человек разумно участвовал во всем том, что делает - молится, трудится, отсекает свою волю, участвует в таинствах.

Один миссионер говорил, что не знал, как перевести слово «Бог» для племени, в котором ближайшее по значению слово обозначало «крокодил». У другого народа нет слова «хлеб», они только рыбу едят, так что приходится переводить: «Рыбу насущную даждь нам днесь». Но надеюсь, что наше общество не до такой степени потеряло представление о вере, чтобы люди, пришедшие не в буддистский монастырь, не в какое-нибудь новомодное элитное экологическое движение, а именно в православную обитель - понимают, какой Бог их позвал, чувствуют этот зов.

Игумен и игуменья - пастыри своего малого стада, и служение ему словом, воспитание его в христианском духе - это тоже важная составляющая жизни монашеской общины. Когда есть возможность, мы приглашаем старцев, опытных духовников, являющих не только словом, но и своей жизнью добрый пример. Ведь ничто так не заразительно, как пример, хотя и служение словом - это пастырская обязанность.

Отец Ефрем Ватопедский говорит: «Мы должны иметь христо-ум, христо-волю, христо-сердце», - по-моему, яркое выражение. Как этого достичь? Дай, Господи!

Почему уходят из монастырей?

Многие ли не выдерживают монастырской жизни и, будучи уже в постриге, уходят из монастыря? Не нарушают обетов, но в обители не живут. Из-за чего?

Каноны дают только три основания для ухода из обители. Первое - ересь игумена. Для проверки этого есть епископ, это вне компетенции послушника.

Второе - если его склоняют к очевидному греху против Евангелия.

Третье - если в монастыре есть дети. Каноническое толкование поясняет: причиной, по которой монах может уйти, является не само по себе наличие детей, которые якобы расстроят тишину монашеской жизни. Сказано: «Дабы дети, обучающиеся и воспитывающиеся при монастыре, придя в свои мирские дома к родителям и родственникам, не разгласили о высоте аскетических подвигов монахов, и через то лишили их мзды от Бога». Святитель Игнатий Брянчанинов в XIX веке замечал, что после того, как был опубликован строгий Валаамский устав для всеобщего обозрения, монахи лишились половины мзды за его исполнение. Речь идет о том же самом.

Думаю, что ни публикация «Положения о монастырях», ни воспитывающиеся при монастырях дети не ознакомят мир с такой высотой нашего подвига, что знание о нем лишит нас мзды.

Очень высокий процент насельников возвращается в мир. Значит, не все пришедшие призваны к этому пути. Неправильно считать, что из монастырей уходят, только потому что нет условий. Как правило, первоосновой и залогом того, что насельник рано или поздно покидает обитель, являются его личные грехи. Покойная игуменья Варвара, сорок с лишним лет возглавлявшая , говорила: «Я не выгоняю. Матерь Божия сама выводит».

Всегда какие-то люди уходили из монастырей, переходили из обители в обитель, даже изменяли обетам. Я думаю, что монашествующие должны понимать: они оказались в своей обители, потому что Бог позвал их именно туда.

Паломник может ездить, смотреть, наблюдать. Но, пока ты не вступишь на монашеский путь борьбы, это внешнее зрение: кому-то импонирует поведение и вид игумена или игуменьи, кому-то - красивое пение и благолепие храма. Как бы нам не превратиться в эстетствующих христиан, которые ищут внешнего, забывая, что все это - только средства.

Бывают исключительные ситуации - человек тяжело болен, или какие-то жизненные обстоятельства препятствуют его нахождению в монастыре, не говоря уже о лицах в священном сане: их выход из монастыря - это вопрос послушания священноначалию. Речь идет о монахинях, монахах, не имеющих сана.

Права монаха?

Но бывает же, что не складываются отношения с монастырским начальством. Понятно, что это не причина для ухода в мир. Но, может быть, допустимо сменять обитель, хотя бы во избежание худших грехов?

Говорил о жизни в монастыре: «Золото - смирение, железо - терпение».

Понимаете, говоря слово «начальство», мы уже ставим штамп. Ребенок, воспринимающий папу и маму только через призму своих «прав», вырастет эгоистом. Если мы воспринимаем игумена или игуменью просто как начальство, то может быть, мы изначально пришли не туда, куда нам надо? Если ты не вверил свою волю, свои помыслы, свое сердце человеку, который бы повел тебя по пути спасения, может быть, вообще не стоило идти в монастырь? Что такое монашество без послушания?

Если ты не готов никому подчиняться, живи благочестиво дома, ходи к приходскому священнику и не именуй себя тем, кем ты не являешься по сути своей. Меньше спросится.

На прошедшей конференции архимандрит Алексий (Поликарпов) задал вопрос об орденской системе, принятой в католичестве. Из нее можно было бы взять такой опыт: некоторые миряне не дают обетов, но являются членами орденов и несут свое служение в качестве врачей, юристов, экономистов, строителей, архитекторов как члены конгрегации, помогающей данной общине. По-моему, это более честно, нежели монахини, в огромном количестве живущие при мужских монастырях, не связанные в реальности обетом послушания ни с этой обителью, ни с ее игуменом, а просто стирающие портки братии.

Открытость монастырей - профилактика дезинформации

Не секрет, что при монастырях часто фактически образуется приход - мирские люди приходят в любимую обитель, окормляются у монастырских священников. Как вы считаете, это правильно? Не мешает ли это жизни монастыря?

Это очень интересный опыт. О нем задумывались живущие в уединении афонские отцы, и их взгляд за последние двадцать лет сильно изменился.

Один почтенный архимандрит двадцать лет назад предлагал закрыть Троице-Сергиеву Лавру, убрать отсюда семинарию и, естественно, весь женский персонал и создать нечто наподобие афонских обителей.

В течение следующего периода греческая Церковь неоднократно оказывалась под информационным ударом антихристианских сил. Тогда монастыри, в том числе афонские, широко открыли для паломников не только монастырские врата, но и трапезные. В одном монастыре с братией в количестве ста человек на Светлой Седмице ежедневно питалось не менее пятисот паломников.

Свято место пусто не бывает. Если люди не видят (не по книжкам и видеофильмам, а из живого общения) монашеской жизни и вообще, что такое монашество, - они очень легко становятся жертвами дезинформации. В этом смысле, кстати говоря, время для Церкви сейчас не самое благоприятное. Известная выходка в храме Христа Спасителя, надругательства над святынями, я уж не говорю о том, что пишут о Церкви и монастырях в интернете - это ведь тоже тенденция. Если мы не будем показывать настоящую церковную жизнь людям - не всегда словом, большую часть времени примером - им о ней расскажет кто-то другой.

Отец Елисей из монастыря Симонопетра очень хорошо сказал: русские монастыри и русское монашество существуют таким образом, о котором мы не знали - открытым для мира. На этом пути есть опасности, но на каком христианском пути нет опасностей? Любовь - это вообще-то всегда риск. Человек по любви рискует многими вещами в этой жизни. Поэтому, если промыслом Божиим русским обителям суждено быть открытыми для людей, не будем пренебрегать этим как досадной исторической случайностью или сиюминутным нестроением, которое надо устранить. Может быть, это повод подумать над тем, что у наших обителей есть особое служение, которое принесет пользу и мирянам, и самим монахам - при правильном в целом устроении их жизни. А если его нет, можно отгородиться от всех прихожан и шумов, но толку не будет. В Матросской тишине люди тоже от всего отгорожены, но не слышала, чтобы там все монахами стали.

Отпускать ли монаха в отпуск?

Матушка, последний вопрос тоже касается контактов монаха с миром. Должны ли у монаха быть социальные гарантии? Может ли ему выплачиваться от Церкви пенсия? Должны ли Церковь и монастырь организовывать ему лечение? В конце концов, должен ли быть у монаха отпуск?

Это сейчас обсуждаемая тема. Я слышала от игуменов, игумений, епископов очень разные точки зрения. Давать категоричных ответов не рискну. Скажу про женские монастыри и про конкретно нашу практику.

Что касается отпуска, то я являюсь сторонницей : нескольких сестер едут либо со мной, либо с кем-то из старших сестер. Не считаю, что в отпуска полезно ездить по одному - во всяком случае, новоначальным.

Из паломничества сестры могут вынести и некую духовную пользу, и отдых. Насельники городских монастырей (тем более, у нас в Санкт-Петербурге) страдают банально от нехватки кислорода, зеленых насаждений, солнца.

Я не говорю об отпусках, которые даются для благословенной причины: лечение в санатории или в удаленной больнице, по благословению игуменьи уход за одинокими больными родственниками… Я говорю об отпусках как перемене единообразия - лучший отдых для монаха.

Социальные гарантии, думаю, монастырь должен предоставлять сам. Но за социальными гарантиями не нужно забывать все-таки цели монашеской жизни.

Приведу следующий пример, и да не обвинят меня в филокатолических настроениях. У матери Терезы Калькуттской был спор с епископом Парижа. Он настаивал на том, чтобы сестры взяли медицинские страховки. А сестры отказывались, потому что это противоречило обету нищеты и принципу ордена: они должны быть не богаче, чем самый бедный человек в той трущобе, куда они идут оказывать помощь. Это может быть примером нам, православным, обладающим полнотой истины о Христе.

Я думаю, что нашим монахиням и монахам надо иногда задумываться: а мы-то за что боремся? За улучшение прав? Тогда надо профсоюз создавать. Если мы боремся за смирение, то надо понимать, что мы должны обеспечивать людям необходимый минимум, но он не должен являть собой недоступную никому роскошь.

В нашей обители считается: что предоставляется любому гражданину Российской Федерации, то должно быть доступно и нашим сестрам. Если Российская Федерация предоставляет полис обязательного медицинского страхования - сестры могут им пользоваться. А требовать сверх того - насколько это по-монашески? Как мы будем смотреть в глаза людям, которые и этого не имеют? Как мы пойдем оказывать милостыню бездомному? Как мы будем проповедовать о нищете пенсионерке, которая живет на социальную пенсию, проработав всю жизнь?

Никто у нас не лишен. И одежду приобретают. Если монах хочет какую-то особенную одежду, то пусть задумается: а нужна ли она ему? По правилам прп. Венедикта Нурсийского у монаха должно быть две рясы: одну постирал, другую заменил. Один древний отец говорил, что обители надо иметь несколько хороших одежд, чтобы монахи, выходящие в мир, имели вид благообразный, не соблазняли мирян и не похвалялись нищетой. Видите, даже благопристойная и приличная одежда для людей, выходящих в мир, была общей на всю обитель, ею менялись. Насколько мы сейчас в монастырях выполняем обет нищеты? Тоже стоит задуматься…

- Большое спасибо за ответы, матушка!

Д обрый день, дорогие наши посетители!

Можно ли взрослого близкого тебе человека перевоспитать?

Человеку, который только становится на путь Православия, обязательна ли нужна поддержка его верующих близких?

Как быть, если человек тянется к вере, но все его родные и близкие далеки oт Церкви?

Часто бывает так, что наши родные и близкие, особенно молодые, даже придя в Церковь, остаются в ней ненадолго, почему так происходит?

Отвечает протоиерей Максим Козлов:

«П еревоспитывается человек сам с помощью Божией, если он этого очень захочет. Мы же прямо или косвенно можем помочь ему прийти к осознанию того, что в его жизни есть нечто недолжное, с чем необходимо начать бороться. Но не надо приписывать себе возможности и брать на себя право переделывать, тем более ломать другого человека. А вот направить его на путь к покаянию - да.

— Человеку, который только становится на путь Православия, обязательна ли нужна поддержка его верующих близких?

— Внешние подпорки, конечно, важны. Еще у апостола Павла сказано о том, что «худые сообщества развращают добрые нравы» (1 Кор. 15, 33). Человек, обретший веру, тянется к общению с теми, кто в вере уже пребывает. С другой стороны, эта помощь не может целиком определять путь веры. Если человек будет держаться только на внешних подпорках, то, как только их вдруг не станет, его вера может тут же рассыпаться. Так бывало со многими людьми. Например, школьник из церковной семьи поступает в вуз и сталкивается с милой, развлекательной, веселой студенческой жизнью. И если в его жизни нет чего-то большего, чем внешняя помощь, то довольно скоро его прежний внутренний мир распадается.

Поэтому, конечно, самое главное - это внутреннее отношение человека к Богу и к Церкви. К Церкви не как к обществу знакомых, не как к приходу (я знаю - меня знают), но к Церкви, как к Телу Христову. Очень важно, чтобы был внутренний ритм церковной жизни. Он бесконечно индивидуален: для одного - это несколько раз в месяц, для другого - несколько раз в год. Но именно свой внутренний ритм и знание, что этот ритм есть, что необходимо приступать к Таинствам Церкви - к Исповеди, к Причастию, сознательно относиться к церковному богословскому кругу - это, конечно, важнее всего.

— Как быть, если человек тянется к вере, но все его родные и близкие далеки oт Церкви?

— Конечно, очень трудно быть православным одному, если рядом нет ни храма, ни близких по вере и по убеждениям. К примеру, в советское время, немало людей оказались в такой ситуации, когда на сто, двести, а где-то и на пятьсот километров вокруг не было ни одной церкви. Это всегда тяжело для души. Бывает, что человек из-за этого закрывается, начинает отталкиваться от других людей, чего, конечно, не должно быть в жизни православного христианина.

Древние подвижники, кроме тех, кто достигал самых высоких степеней духовного совершенства, не жили поодиночке. Даже пустынники иногда собирались для братского общения в воскресный день, встречались на Страстной или Светлой неделе. Это было относительное уединение, подразумевавшее все-таки братское общение. И только избранные совсем удалялись от всех. Однако, если силою обстоятельств, мы оказываемся в некоем духовном вакууме, нужно помнить, что Христос всегда рядом.

Конечно, сегодня опасность невольной духовной изоляции уже не столь велика, как вчера. Но свои сложности есть и тогда, когда ты оказываешься среди, простите за дерзость, «профессиональных» христиан, то есть тех, кто формально принадлежит к Церкви и должен стараться быть христианином. Скажем, в православных школах, гимназиях, лицеях. Подразумевается, что там все (или большинство) верующие, церковные люди: и дети, и преподаватели. Но когда ребенок видит некоторое несоответствие между тем, что преподается и что происходит в реальности, например, в наказание к завтрашнему дню требуется десять раз написать заповедь «Возлюби ближнего своего», то здесь, конечно, тоже кроется серьезная опасность. И не одна.

Если ребенок склонен к конформизму, то он примет правила игры, поймет, что вот тут нужно с благоговейным видом подойти к батюшке, раньше других взять благословение и на его вопрос ответить что-нибудь такое правильное, а вот тут лучше не попадаться на глаза преподавателю, и только, выйдя за порог, можно себе позволить все — там другая жизнь начинается. В данном случае реально существует опасность стилизации под Православие. Для детей же с большой внутренней искренностью существует опасность оттолкнуться от этого и, увидев хотя бы долю лицемерия и неправды, вовсе уйти «на страну далече».

То же бывает и со студентами: в православных институтах, семинариях, в академии. Поэтому ответственность тех, кто там работает, очень велика. Но молодые люди изначально не должны идти туда, как в духовный санаторий, и понимать, что только собственным внутренним усилием, а не внешними подпорками и некой православной вывеской, будет укрепляться их вера.

— Часто бывает, что наши родные и близкие, особенно молодые, даже придя в Церковь, остаются в ней ненадолго. Почему такое возможно?

— Нередко здесь вина лежит на самих верующих, на тех, кто пребывает в ограде Церкви и должен испытывать ответственность за то, что в ней происходит, и радеть о том, чтобы создать в своих приходах обстановку невраждебности по отношению к новоприходящим.

Чтобы человек не ощущал себя новичком (это наша старая беда), которого, как пробку из бочки, выталкивают, чтобы у него не возникло чувства, что он никому здесь не интересен и не нужен, чтобы ему не стали сразу говорить о том, что он не так одет, не туда пришел, не туда встал. Это непросто, так как часто приходится сердце свое ломать и принимать такого, пусть неадекватно себя ведущего, пусть не в том костюме зашедшего, пусть не ко времени спрашивающего, но вот оказавшегося в церкви. Во вновь открытых приходах, где еще не успели сложиться традиции такой закрытой корпоративности, которая, увы, встречается в приходах старых, в этом смысле несколько проще.

Еще одна важная проблема: когда первое, что видят пришедшие в храм, - это лавки, книжки, золотые крестики, серебряные, баночки, скляночки, сувенирчики… За всем этим уже и не поймешь, что здесь главное, так как видна лишь торговля. Понятно, что мы живем в трудное время, и Церкви нужны деньги. Но нельзя этим соблазнять людей, а ведь многие соблазняются. Я и сам, когда вижу священника в рясе с крестом или монаха, стоящего с ящиком для сбора пожертвований, где-то у метро, рядом с продающими «Спид-инфо», думаю: уж не лучше бы вы помолились у себя в монастыре о его процветании, чем тут стоять - на соблазн мира сего. Это, конечно, тоже очень мешает новообращенным.

И все же обвинять кого-то всегда легче, но почти всегда неправильно. В конечном итоге все зависит от самого человека. Я думаю, что тому, кто приходит в Церковь, нужно стараться постоянно себе напоминать, что он пришел сюда искать не более приятных, чем в миру, сверстников, не такое сообщество людей, которое живет по иным законам, чем мир, от которого мы оттолкнулись, не старца-духовника, не чудес, не красоты пения или древних икон - он пришел искать в Церкви Христа. И если это и впрямь так, то все остальное приложится. И людей ему Господь пошлет, и даст доброго духовника и наставника, и все прочее обретется. Но если он в Церкви будет прежде всего искать человеческое — тогда произойдет то, что почти всегда и происходит. Тот, которого этот человек видел кумиром, обязательно упадет с пьедестала, на который он сам его и вознес. Так что и винить в таких ситуациях некого, кроме себя.

Например, сегодня многие жалуются, что они пришли в церковь, а на них не так посмотрели, их не так приняли. Или кто-то недоволен, что священник не отличается широтой взглядов, а кто-то, напротив, что у него нет той узости взглядов, которая лично этому человеку более понятна и желанна, и прочее, и прочее. Думаю, так происходит оттого, что мы все хотим подогнать под свою мерку: не я в Церкви, а Церковь для меня. Вот некоторые и начинают примерять, как перчатки, этот приход, тот приход, эта конфессия, другая конфессия. Где им будет комфортно и спокойно, там они и останутся.

Но христианство некомфортно. Чего-чего, а удобного и расслабленного спокойствия в Евангелии нам не обещано. Но мы часто уходим из мира, в котором тяжело и грустно, для того, чтобы здесь «препокоиться», как на сеансе у психотерапевта. Однако Церковь существует не для этого».

Обсуждение: 5 комментариев

Здравствуйте.Я недавно начала воцерковляться,вместе с мужем,стараемся каждую неделю исповедоааться и причащаться вместе с сыном.Родители наши крещеные,но в церковь не ходят.Пробовали говорить с ними,не получилось,в ответ раздражение,не понимание.У моей мамы даже был нервный срыв почти,плакала не пойду,знаю что буду в аду,не заставляй меня и т.д.Страшно за маму..Молюсь за неё дома,в церкви подаю записочки,чтобы мама покаялась,пришла к Богу.Нужно ли снова затевать разговор про церковь или молиться тайком за маму самой??

Ответить

1. А разве к Вере приходят «по желанию», а не вопреки внешнему? И что тогда от этого «внешнего» ждать поддержки — оно будет лишь негативно относиться. Спаситель же не раз говорил, что те, кто с Ним — гонимы и ненавидимы. Посему, если даже мы не видим крестов на куполах и лампадок в доме, в нас-то самих это всё есть. И нам — лишь порадоваться да укреплять себя этим надо, а так — обойдёмся и без похвал, сочувствий, да и без внешней атрибутики. Пословица есть старая: «Церковь — не в брёвнах, а в рёбрах». И ещё: «Где хоть двое собрались во имя Господне, там и Он посреди них».

   Ответить

   1. Тимофей, во многом с Вами соглашусь, и все же…

      Если Вы под внешней атрибутикой имеете ввиду и святой уголок (небольшое место с иконами), без него обойтись как-раз не удастся. О важности держания икон в доме написано многими святыми отцами. Иконы освящают дом, душу и сердце, настраивают на молитву.

      Действительно, нужно молится за родных и близких, а не учить их православной жизни, выращивая при этом ненависть к вере и Богу. Капля камень точит, также и молитва стачивает очерствение сердца нашего ближнего.

      Ответить

      1. Брат во Христе Сергий, я же ничуть не отрицаю важность насыщения мира сего Благостью. Нас сюда сам Творец для этого поставил. Но статья-то посвящена тому — как быть, если даже любящие и любимые тобою, которым по Долгу ты обязан служить, если они отвергаются этой благости и вообще ей препятствуют. Вот я и говорю, что Долг Любви (которая Агапэ) выше тех тягот, которые мы вынуждены ради них переносить. А потому мы все эти благости должны иметь в достаточном объёме В СЕБЕ. А если бы это было не так, то и Вера бы умерла в периоды массовых истребительных гонений. Но нет, она возрождается, потому что, слава Господу, находится достаточно таких, которые могут жить, верить, действовать ВОПРЕКИ, не ожидая похвал, сочувствия или помощи. Так и в недавние годы произошло.
         На НАСТОЯЩИХ верующих, энтузиастах («боговдохновлённых») выживает Вера сквозь господство мира сего, ведь на самом деле «мир во зле лежит». Но есть люди, которые различают в нём не только дьявола, но и Господа. И действуют по Его указаниям, как по приказу Командующего. А иначе жизнь считают бессмысленным надругательством и оскорблением Божествеенного Творения.

         Ответить